Т. Борисов - Под водой, в небесах, на паркете. Том 1

– Повторяю еще раз. Вы все знаете! Отвечать на любой, подчеркиваю, на любой вопрос четко, громко, уверенно и без запинок! Понятно?

– Но, товарищ капитан 1 ранга! Разрешите…

– Не разрешаю! Повторяю в последний раз для особо одаренных. На любыевопросы отвечать четко, уверенно, без запинок!Я сейчас пойду по своим делам, а вы хорошенько поразмыслите над моими словами! До встречи на экзамене!

Зараев вышел. Ни одна, даже самая талантливая театральная труппа не смогла бы сыграть заключительную сцену «Ревизора» лучше нашего 342 класса в тот момент. Сказать, что мы были в шоке – не сказать ничего. Мы были просто потрясены. Как разгадать скрытый смысл профессорских слов? Что он имел в виду? Что хотел нам сказать? Он явно что-то пытался нам внушить, дать какую-то установку, как это делали спустя много лет Кашпировский или Алан Чумак.

Почти двухчасовое заседание курсантского «военного совета» пришло к единственному напрашивающемуся выводу, как ни невероятен он был: учитывая, что Егоров наверняка не силен в теории корабля, отвечать в его присутствии, как рекомендовал Андрей Иванович – любую ахинею, но без тени сомнения в своей правоте. Риск был огромен. Если мы неправильно поняли намек, то нам обеспечен разгром еще более страшный, чем у наших конкурентов. Если, паче чаяния, адмирал хоть что-то смыслит в теории корабля и раскусит нашу игру – тоже кранты. Что в лоб, что по лбу. Но делать все равно нечего, ничего более умного мы придумать не смогли.

И вот настал Судный день. Настроение практически у всех было близко к истерическому. Начальник факультета и командир роты были в преднфарктном состоянии. Кажется, единственный, кто сохранял в тот день спокойствие, был начальник кафедры теории корабля. Во всяком случае, Андрей Иванович пришел на экзамен в прекрасном расположении духа. Профессор Муру, напротив, был мрачен и задумчив, периодически поглаживал свою бороду, что было верным признаком крайнего раздражения. Ровно в 9:00 появился начальник училища с сопровождающими. Начальник учебного отдела, зам по строевой, зам по АХЧ. С точки зрения знаний теории корабля они опасности также не представляли. Мы вздохнули свободнее. Против ожидания, контр-адмирал был настроен вполне миролюбиво, даже соизволил пошутить, когда дежурный по классу в своем рапорте на нервной почве повысил его в звании до полного адмирала. Экзамен начался. Конечно, первый отвечающий оказался в роли минного прорывателя. Старшина 2-й статьи Кизилов, отличник боевой и политической подготовки, быстро и четко ответил на вопросы билета. Настала очередь дополнительных вопросов. Помятуя все наши инструкции, Дима отвечал безукоризненно. Точнее, громко и четко, без запинок. Содержание ответов никакого значения не имело, ибо Андрей Иванович одобрительно кивал головой абсолютно на любой ответ, даже не имеющий ничего общего с вопросом. «Отлично», «Замечательно», «Точно подмечено», короткие, как бы про себя, реплики Зараева воздействовали на подкорку контр-адмирала безошибочно.

– Товарищ контр-адмирал! У меня больше вопросов нет. Будут ли у Вас вопросы?

Вопросов у Егорова не было. Второй, третий и четвертый курсанты также «отстрелялись» без проблем. Зараев одобрительно кивал головой, Николай Петрович Муру, стоя за спиной начальника Училища, краснел, бледнел и нервно теребил свою бороду, порой собирая ее в кулак. Что бы это значило, мы точно сказать не могли, ибо прецедентов на нашей памяти не было, но догадаться было не очень сложно. Вопросов у адмирала, искоса поглядывавшего на Андрея Ивановича, не нашлось. Понимая, что надо хоть как-то вмешаться в учебный процесс и принять личное участие в проверке знаний курсантов, на пятом отвечающем он «созрел» до вопроса. Когда Зараев, не моргнув глазом, выслушал очередной абсолютно бессмысленный ответ моего одноклассника и, утвердительно кивнув, повернулся к Егорову и спросил, есть ли у того вопросы, последний, наконец, решился.

– Товарищ курсант, – начал он откашлявшись – Где Вы проходили практику в этом году?

– На Северном флоте. 4-я Бригада подводных лодок, город Полярный. Подводная лодка 641 проекта Б-31, товарищ контр-адмирал!

– Прекрасно! Тогда ответьте мне на такой вопрос. Когда на севере полярный день и солнце не заходит за горизонт, когда спускают флаг на корабле?

– В 22:00, товарищ контр-адмирал!

– Можете идти, товарищ курсант. Отлично!

Проверив таким образом наши знания в области теории корабля, с чувством исполненного долга, Егоров встал и направился к выходу, жестом остановив попытку старшего офицера скомандовать «Смирно». Дверь не успела полностью закрыться, и мы отчетливо услышали слова адмирала, обращенные к кому-то из сопровождающих:

– Ну погодите, я покажу им (очевидно имелся в виду 1-й факультет) кузькину мать! Будут знать, как жаловаться! Учиться надо!

Далее шел чисто корабельный набор выражений. К счастью для наших ушей дверь наконец закрылась и отсекла окончание фразы.

В глазах нач кафедры плясали веселые огоньки, и в них можно было прочитать все, что он думал в тот момент об адмирале.

– А теперь начнем экзамен! – привел нас в чувство голос профессора Муру…

Другой, не менее забавный и поучительный случай произошел несколько месяцев спустя, в летнюю сессию, на экзамене по гидродинамике. Принимал экзамен патриарх советской гидродинамики, почетный член восьми зарубежных академий наук, профессор и прочая и прочая, «черный» полковник Анатолий Николаевич Патрашев. Доктор технических наук в 29 лет, профессор в 32 или 33 года, член-корреспондент АН АзССР в те же годы, автор многих монографий по прикладной гидравлике и гидродинамике, один из основоположников советской магнитной гидродинамики, Анатолий Николаевич был живой легендой ВМФ СССР еще при жизни. Ко времени описываемых событий ему было далеко за 60, он относился ко всем, без исключения курсантам и офицерам Училища (в основном также его бывшим ученикам) исключительно доброжелательно и по-отечески фамильярно. Патрашев в принципе не признавал субординации, для него не существовало особой разницы между курсантом и адмиралом, он был «классическим» рассеянным профессором, преподавателем, как говорится, от бога. Ходили слухи, которым я лично склонен верить, что Анатолия Николаевича несколько раз в периоды «звездопадов» представляли к присвоению генеральского звания, но каждый раз его откровенные высказывания о коммунистической партии и советском правительстве сводили на нет все усилия его доброжелателей. Как бы то ни было, но лучшего преподавателя мы даже представить себе не могли, да и не желали. Учебник авторов Патрашева, Кивако и Гожия был для корабелов настольной книгой. Анатолий Николаевич Патрашев заслуженно носил почетное у курсантов и офицеров во все времена прозвище «Дед». Оно всегда и везде произносилось только с любовью и уважением и только с большой буквы. Дед был единственным и неповторимым.