Светослов - Книжные дети

– Это Пересветов, – с достоинством ответила актриса Светлана.

– Такого не знаю… – растерянно протянул сконфуженный палатосмотритель.

– Не мудрено, он – только для избранных… – продолжила актриса.

– Да, Стеклова, ты в форме, – снова попытался войти в контакт Наумыч, слегка замявшись; и вдруг ни с того ни с сего выпалил:

– А у меня вот телевизор сломался, дак я и заскучал… С вами весело, однако…

– То ли ещë будет… – вмешалась подруга Светланы – Жанна.

– Жанна… – хотел было что-то сказать ей куратор.

– Я – не Жанна. Я – Иоанна Лаевская! – чеканно перебила его Лаевская.

– Ах, да… Иоанна Лаевская… У Вас на очереди – кабинет видеопроцедур… – болезненно произнёс Наумыч. Он понуро посмотрел на Лаевскую и вздохнул.

– Не дразните Везувий, милейший! – резко парировала Лаевская. – Я, продюсер кинопроекта глобального масштаба, должна забивать свою драгоценнейшую подкорку вашим видеохламом?! Завтра же он сгорит, этот ваш проклятый кабинет!

– Ой, Лаевская, не накликай беды, – суматошно заговорил Наумыч. – Не хочешь – не ходи, дело твоë. Только сама главному скажешь, чтоб тебя с регламента сняли.

– Что?!

– А то, что у нас Центр не только развлекательный, но еще и оздоровительный… Благотворительный фонд – это не «фигли-мигли». Поди – найди ещë такой, чтоб забесплатно в рабочий режим вводили… да ещё по новейшим технологиям… Ну ладно, я пошëл. Всем принять витамины – и до вечера. Сегодня – «антистресс» и бассейн.

И тут женщины обступили палатосмотрителя. Они наперебой заядло затараторили, глумливо ластясь к Аристарху и входя в раж:

– Аристархушка, родненький, а ты за меня прими обе дозы, что тебе стоит, – ты железный у нас, непрошибаемый.

– И за меня!

– Постой, побудь ещë немного в родном кругу!

– Стоять, Наумыч!

– К ноге, Казимирыч!

– Наумыч, блин, дай обнять тебя такого крутого!

– Ох, Казимирыч…

– Наумыч, а ну стоять, маслоед!!

Бедный Наумыч вырвался из женского оцепления и нырнул в открытую на ходу дверь, надолго исчезнув из виду… Повеселевшие жрицы богемы облегчëнно вздохнули. Они начали спешно собираться, виртуозно натягивая колготки и вживаясь в житейский образ… В шуршании одежд сыпались фразы:

– Ох, щас што-то будет…

– Прошвырнëмся по Тверской…

– Наконец-то жизнь началась!

– Да, крутняк выдали Наумычу… Жаль, сбежал…

– Эх, хорошо быть вольной!..

Заинтригованная Люся, одевшись, присела рядом со Светланой Стекловой и заворожëнно спросила:

– Свет, а эти стихи, что ты читала… Откуда они?..

Светлана посмотрела на неё с некоторым удивлением:

– Это Иван Пересветов, – я говорила. Тебе понравились?

– Да… Что-то в них есть… Я не знаю, как это выразить… Душу переворачивает… И сразу в сердце проходит… Странно… А этот Пересветов – кто он такой?

– Он поэт. Из андеграунда. Его рукописи по рукам ходят. Правда, когда-то его публиковали, а потóм… Не знаю, что там произошло… Я тебе принесу что-нибудь из его стихов, если тебе интересно…

– Принеси, Светик.

– Хорошо, Люси. Сегодня вечером.

Светлана встала и принялась перебирать содержимое своей сумочки.

А Люся всё сидела на кровати и с отрешëнным видом медленно выговаривала фразу, пылавшую в её голове:

– Прими ж награду… в давке чëрствых тел…

Запад ценит надёжность, Восток – традиции, Россия – свободу. И эта свобода порой потрясает, а подчас вдохновляет. На свободе – клиенты «Гуманитария». Ну как тут не вдохновиться?

Отночевавшие «монстры» богемы покидали свой чуткий палладиум грёз, шумно хлопая дверью и нежась в лучах животворного утра…

Алексей Вольнов задержался возле манекена с плакатом SOS! на груди, стоявшего у парадной; он ласково погладил его по голове, чуть обшарпанной сверху, и надел на неë свою шляпу. Улыбнувшись, Вольнов с удовлетворением произнёс:

– Ну вот, теперь и тебе обнова. А то стоишь, как маргинал облопошенный. Чуешь? Красота во всëм должна быть… Ну ладно, не скучай.

Глядя на всё это, Крюков – напарник Вольнова рассмеялся и оценил манекена:

– Классно! Он как родился в этой шляпе.

И тут перед Вольновым облавно возникла актриса Светлана Стеклова. Она застыла перед ним и, бесцеремонно глядя ему в глаза, иронично и чувственно вопросила:

– О, мой Антоний, где твой дар заморский?..

– Та я же ж Обломов; всэкла? Чи шо трэба? – шутовски с украинским говором парировал Вольнов.

Но Светлана не растерялась:

– Ну як же ж у вас усэ Обломовшина да Обломовшина, в ентим городи женшин, ишчуших старость. Хоть у нырвану отлэтай. Скукотишча.

Все вокруг взорвались хохотом. А Светлана Стеклова невозмутимо взяла под руку свою патронессу – Лаевскую, и манерно пошла вниз по ступенькам.

– Будь ты хоть Обломов, хоть Заломов. А я – актриса с гениальным уклоном, и мне по баяну понты и апломбы, – на ходу вымолвила Стеклова.

Ах, Светлана Стеклова! В её дивной натуре сквозил некий шарм экзотики, доступной, наверное, только ей. Но весь нонсенс этой экспрессивно-экстравагантной натуры заключался в её умении перевоплощаться в немыслимых ситуациях. Так, например, однажды, пытаясь проникнуть в престижнейший ресторан «Савой» с глумливой вывеской «мест нет», Светлана разыграла авантюрно-щемящую сцену, экспромтом войдя в роль француженки, только что прибывшей из Парижа, с головокружительными рекомендациями и отзывами о фешенебельном, театрализованном и уютном ресторане «Савой», блистающем изысканнейшими винами и закусками, а также респектабельной публикой, приходящей в сие элитное заведение не затем, чтобы окунуться в пьяное забытьё, а дабы с настроением возвыситься над пошлой кухонной пирушкой и проникнуться светлыми этюдами Моцарта и Вивальди, обогащёнными виртуозной пластикой актёров в бальных нарядах эпохи Просвещения, тонизируя себя благородным шампанским и, имея на согрев души дымящееся жаркое и кофе по-восточному с отменным коньяком… Сопровождая свою французскую речь некоторыми русскими оборотами и акцентированными жестами, Светлана просто эпатировала человека в ливрее, вскружив ему голову не только всем этим драматизмом исконного фарса, но и своим обезоруживающим интригующим взором, дурманящим душу до дна, а аромат «Шанель» и вовсе добил швейцара, завершив это действо трансэротическим кадансом, после чего экстравагантная гостья была приглашена в волшебно светящийся зал ресторана, усажена за отдельный столик и незамедлительно обслужена со всем размахом гостеприимства. Мосвке не нужно лишних слов. Дайте ей взгляда, дайте ей страсти…

Но ближе к делу. В то время как завсегдатаи Центра «Гуманитарий» разъезжались по своим фирмам и предприятиям, в одной из автономных стратегических структур Москвы, а именно – в муниципальном охранном предприятии «Барс» всё уже было в полном рабочем режиме. В фешенебельном помещении, оснащëнном новейшей аппаратурой, за пультом связи непринужденно сидели двое людей в спецодежде охранников, – те самые, что курсировали с боссом Венским в чëрном «Мерседесе». Поглядывая в мониторы, они обменивались короткими фразами: