Геннадий Мурзин - Извивы судьбы. Современный любовный роман

– Откуда такие щеголи? – она зажмурилась. – Ослепнуть можно от такого-то блеска.

Брюнетка залилась смехом.

Осинцев смутился, покраснев, отвел взгляд в сторону. Соловьев, наоборот, осмелел. Нахальничая, сказал:

– Мы – из провинции…

Брюнетка, хохоча, спросила:

– Из тамбовской или рязанской? Впрочем, – она окинула офицеров жгучим взглядом, – чего это спрашиваю? И без того видно: провинциал – он и в Африке провинциал.

Соловьев ответил, ничуть не смутившись, важно и с достоинством:

– Мы – из Свердловска, – Соловьев ответно улыбнулся девчонкам. А уральцам, – он прищелкнул пальцами, – всё нипочём… Даже столица.

– Ах, вот как? – веселясь, откликнулась блондинка. – Оно, да: Свердловск – не Рязань.

Соловьев решил блеснуть эрудицией.

– Между прочим, опорный край державы…

Брюнетка подхватила:

– Её добытчик и кузнец.

– Да… А что? Не так? – Соловьев, насупившись, притворился обиженным. – На уральцев можно положиться. Не мы ли пришли москвичам на помощь, когда в сорок первом слишком горячо стало? Пришли, своей могучей грудью встали и стояли на смерть.

Блондинка поспешила уточнить:

– Не вы, а ваши отцы

– А что? Мы хуже отцов наших? – Соловьев картинно повернулся. – Разрешите представиться: Никита… Соловьев…

Блондинка, встряхнув длинными густыми волосами, спросила:

– Товарищ ваш, что? Безъязыкий? Молчит и, краснея, все в сторону смотрит. Он, что, такой скромник или прикидывается?

Осинцев, понимая, что ведет себя не слишком-то дружески, продолжая не глядеть на девушек, выдавил из себя:

– Осинцев… Алексей…

Блондинка прыснула и отвернулась.

– Алексей-Алешенька, выходит?

– Почему смеетесь? Почему отворачиваетесь? – Осинцев явно обижен. – Если не нравлюсь, то…

– Наоборот, – смело глядя в глаза Осинцеву, сказала блондинка. – Слишком… Трудно глядеть на таких… Больно ярки…

– Шутите? – спросил серьезно Осинцев.

– Ничуть! Ведь правда: трудно глазам от такого блеска.

Соловьев хвастливо заметил:

– Из Кремля… На приеме были… Только что оттуда

– Заливает, – переходя сразу на «ты», сказала брюнетка. – Хвастун, как погляжу.

Осинцев поспешил заступиться за товарища.

– На этот раз говорит правду.

– Так и поверила, – блондинка фыркнула.

Осинцев все также обидчиво (ему не нравится, что не верят) сказал:

– Верить или нет – ваше право.

Соловьев, уловив, что знакомство затягивается, опасаясь, что разговор уходит в другую сторону, сказал:

– Мы – представились. А вы?.. И вам теперь не грех назвать свои имена.

– А надо? – спросила брюнетка, посверкивая глазами.

– Долг вежливости, – заметил Соловьев и даже галантно слегка поклонился.

– Ну, если «долг», – брюнетка опять рассмеялась, – я – Ирина, а подружка – Вера. Студентки. Из Гнесинки.

– Боже мой, какое счастье лицезреть будущих великих музакантов-композиторов!

Вера, блондинка, не осталась в долгу.

– Точно также, как и вы – будущие полководцы.

Соловьев послал девушкам свою улыбку.

– Почему нет? Каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл.

– Ну, – Ирина опять рассмеялась, – тебе сия участь не грозит.

Соловьев тоже обиделся.

– Это еще почему?

– Болтлив больно… А из товарища выйдет толк.

Осинцев, покачав головой, заметил:

– Нехорошо сталкивать лбами друзей.

– Лех, я не в обиде. Пусть… Я согласен отказаться от маршальских погон, если меня приласкает такая девушка, как Ирина.

– Сразу и «приласкает»? Не гони! Чтобы приласкали, надо прежде понравиться.

Соловьев изобразил на лице искреннее удивление.

– Неужто не понравился? Однако моя интуиция…

– Ну… Пока, если честно, не очень, – призналась Ирина и рассмеялась. – Да… Про Кремль не врете? Нет?

Даже Соловьева прошибло подобное недоверие.

– Ну, знаете ли… Слово же офицера, – он полез в портфель, порылся внутри, достал и протянул девушкам большую фотографию. – Сами смотрите… Вот, – он ткнул пальцем в Осинцева, стоящего рядом с Верховным, мой товарищ, так сказать, сличите. А во втором ряду – я, крайний справа. Не рядом с Верховным, а все равно приятно.

– Сколько хорошеньких женихов! – разглядывая внимательно фотографию, воскликнула Вера.

Соловьев щелкнул каблуками туфель.

– Двое из них – перед вами, девочки. И, между прочим, не худшие. Извольте любить и жаловать.

Ирина спросила:

– За что честь?

– По нам не видно, да?

– Блеску много, а что внутри? – многозначительно спросила Вера.

Хотел что-то сказать Осинцев, но его опять-таки опередил Соловьев.

– Он, – Соловьев кивнул в сторону Осинцева, – золотой медалист, отличник боевой и политической подготовки…

– А ты? – перебив, спросила Ирина.

– Ну… Тоже… Не медалист, однако, если направлен на прием в Кремль, не самый худший выпускник нашего военного училища.

– Богатыри, – протянула Ирина. – Не жизнь, а сказка: тут тебе Никита, тут тебе и Алеша. Не хватает для полноты картины Васнецова Ильи Муромца. Где вы его-то оставили?

Вера откинулась на капот «Волги». Подол легонького сарафанчика взлетел вверх, обнажив на секунду еще больше стройные ноги. Осинцев увидел и от волнения облизал вмиг пересохшие губы. Он подумал: «Хороша! Куда как красивее пединституток!»

Соловьев, показывая своим видом, что большой знаток, осмотрел сверкающую черным лаком «Волгу» и прищёлкнул пальцами.

– Отличная тачка… Чья будет?

Ирина поспешила с ответом.

– Отца… – и лишь после паузы уточнила, – Верочки.

– А… Кто ж за рулем? – спросил Соловьев и опасливо заозирался по сторонам: судя по всему искал Вериного отца.

– Верочка наша, – ответила Ирина.

– Но…

– Год назад обзавелась правами. После курсов. А водит машину по доверенности. Отец-то у нее, – Осинцев заметил, как, взглянув на подружку, Вера, подобравшись, насторожилась: видимо, боялась, чтобы та не сболтнула лишнего, – опасается садиться за руль, – Осинцев обратил внимание, как Вера облегченно вздохнула и расслабилась. «Ждала явно другого… Чего-то не хотела, чтобы Ирина говорила», – подумал он. – Короче: на самом-то деле, это ее машина… В полном ее распоряжении.

– А ты, Алексей, везунчик, – завистливо заметил Никита. – Сразу и – в дамки. Судя по элитным номерам, машина-то…

– Не мели, – остановил его Алексей. – Мало ли что могут подумать девушки.

– Девочки наши – умницы…

Вера, ехидно улыбнувшись, прервала.

– Ваши? Уже?!

Соловьев не смутился.

– Нет, что ли?

Вера решительно отрезала:

– Нет!

Ирина смягчила ответ и поправила подружку:

– Всего лишь пока.

Подружки обменялись многозначительными взглядами и расхохотались. Алексей, в который уж раз, подумал про себя: «Смеются и смеются… Что тут смешного? Не понимаю… Легкомыслие». Алексей давно спросил бы, но опасается попасть впросак: может, полагает он, у него напрочь отсутствует чувство юмора. Вон, Никита – юморит, ведет себя естественно, расслабленно.