Виктор Уськов - Коротенькие рассказики. Том II

И это ценишь, это делается годами труда и заботами семейной жизни.

…И стало меньше разногласий, споров, размолвок, ревностей. И т. д.

Как себя нужно вести по отношению к жене? Не нужно быть навязчивым. Не надо извращать слова Пушкина: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…». Другое дело, что здесь речь идет как раз о ненавязчивости. Для этого подчас лучше сдержать чувства, подчас незаметно скрыть, зато на другой час их излить в два раза сильнее,, в два раза горячее, именно под тот другой час, когда жене этого и нужно, без чего, говорят, нет любви, нет семьи.

Всё, что дано мужчине, дано и женщине. Однако, надо помнить, что женщина любит больше ласку, чем мужчина. Это не следует забывать.

Делюсь мнением, которое пришло мне в голову на опыте жизни.

Её строили на века. Гораздо дольше собирали деньги. Деньги собирали по всему району (волости) у всех, всех: и у бедных, и у богатых. Поэтому она построена полностью на народные деньги, называлась она мирской.

Церковь была не очень большая, но и не очень маленькая – средняя. По красоте и крепости не уступала ни одной такой. Прошло уже добрых двести лет со дня постройки, но шарниры, двери, крыша не пострадали. В ограде было много камней – памятников тех, кто строили и церковным деятелям. И целый лес деревьев, которые не могли заслонить красоту белокаменной. А также стояла крепко ограда церкви – с метр высотой и столбы, а между ними железные решетки, также крытые зеленым железом. В Великую Отечественную войну хотели забрать кирпич с ограды, но взорвалось большими частями, так и бросили. А взрывать церкви Сталин не давал ни тротил, ни пороху, – Как хотите, так и ломайте.

Люди же, боявшиеся заблудиться, выходили на поляну, и по белокаменной выходили с грибами и с ягодами благополучно на дорогу. Помню, как был большой религиозный христианский праздник – на руках несли меня и мать и ещё дорогой давали из кружек сладкой каши. Видимо, был праздник, и моя мать давала мне отведать причастие. И вот началось время разрушения церкви. Пришел приказ из района: «Убрать церковь». Приехал на гусеничном тракторе с длинным стальным тросом, обмотали купол, и – поехали! Несколько раз пятился назад тракторист, чтобы ослабить трос и снова дёрнуть. Так было раза два или четыре – не помню, но потом полетел купол с крестом и выломился столб – шестиметровый, толстый. На этом лигроин кончился в тракторе. Люди стояли. Некоторые молились. Некоторые крестились, но церковь закрыли. Поп успел вынести главные иконы и церковную рухлядь. На этом народ стал расходиться.

P.S. Церковь стояла пустой всю войну. Она стала прибежищем мальчуганов. После, намного после стал там клуб. Люди также выходили из лесу по белокаменной, но были видны издалека малый купол и четыре маленьких купола.

Происходило это в деревне Беляковка, и было и есть.

Они познакомились в ломбарде.

– Простите, а как вас зовут? – задал он прямой вопрос.

– Антонина Владимировна

– А меня зовут Анатолий Львович, – тихо ответил он, – бутылочку бы надо распить за знакомство с такой барышней.

– На, сходи, у тебя, наверное, и денег нет с собой, – он промолчал, она добавила – магазин рядом, «Продукты» называется.

Смотри-ка, она меня на ты, а я тогда тоже буду на ты, – подумал Анатолий. Пока он бегал в магазин, она рассматривала его кольцо, которое он принес сдать, а назад не брать.

– Вы уже сходили в магазин?

Она знала, что он следил за ней, знала, что нужно ему.

Как раз была амнистия – кто за что сидел – выпускали на свободу, он подошел по статье.

– Давай поженимся, – почти шутя сказал он. Потом подумал и заговорил, вроде, серьезно. – Мне бы бабу какую-нибудь найти…

Антонине показался разговор очень даже серьезным. Она встала из-за своего стола и взмахнула руками:

– А что же я не подхожу, что ли?

Ей было жаль терять такого прекрасного мужчину. Она закрылась, и они пошли вдвоем в другую комнату, где было полутемно.

Потом он быстро снова сел. Потому что не хотел работать и что-то натворил. Так что, они мало пожили вместе.

Был суд. Кстати, она даже не пришла на суд. Ему дали снова наибольший срок, как по второму разу.

Она была маленькая. Её легко было уломать. Она поддалась мимолетному увлечению и скуке, отдалась ему. Как она говорила после, что он был боров и грубый жеребец, ему лишь бы удовлетворять свою страсть, похоть…

Но нет худа без добра. Скоро приходит из тюрьмы снова письмо, где товарищ пишет, что не сегодня-завтра выйдет из этого ада «и больше меня обратно не загонишь – буду тише воды, ниже травы».

– Ты, что, его ждешь и хочешь изменить ему?

– Да, на мне нет места, которое он мне бы не целовал. Это тот – боров, жеребец, как я его называла. А этот – спокойный такой, но по глазам видно, что любит… А тот всё врал мне, хорошо, что я с ним не расписалась. Как чувствовала, что он – боров… По пьянке в двадцать два года я отдалась ему в Новый год в Екатеринбурге.

Володя воевал в Афгане. Демобилизовался. Стал работать на тракторе, как в молодости. Однажды у автобуса с пассажирами случилась беда. У автобуса вдруг отказали тормоза. И он погнался с горки всё быстрее и быстрее, набирая скорость.

Он заметил, что гора длинная, машины на горе ехали тихо, а этот автобус ехал всё быстрее и быстрее. А впереди был мост через реку Ошань. Заметив неладное, Владимир, долго не раздумывая, подставил под автобус свой «Беларусь», развернув колеса так, чтобы автобус ударился и остановился. Но сам он отскочить не успел. Все пассажиры приготовились к сильному удару, и никто не пострадал. А тракторист истекал кровью. Конечно, нашлись врачи, но уже не успели ничего сделать. Он умер, но попросил людей, чтобы те передали его предсмертные слова:

– Передайте родителям по адресам: город Свердловск, улица Горная, четырнадцать и город Талица, улица Белехова, тридцать семь, что их дети в плен-у, – букву «у» Володя Тихомиров буквально выдохнул. И умер, истек кровью ввиду повреждения грудной клетки.

Хоронили Владимира, стояла длинная – с километр – очередь. Все хотели бросить горсть земли в могилу и проститься с товарищем Афганцем, как его звали местные сельчане. Приехал «живой» автобус, на котором могли бы разбиться люди.

…Не говори так, женщины – чистые прекрасные жёны – были, есть и будут. А если они, подчас, становятся плохими, так это потому, что мы сами не умеем ценить их чистоту, верность, преданность, их любовь…

Я немало знаю чистых и любящих мужчин, но всё-таки женщины лучше нас, и никто меня в этом не переубедит. Я сейчас вам расскажу доказывающий это случай.