Радмила Ёлкина - Возмездие

– Он нажрался как скотина в тот день, – рассказывала Мария, которую я внимательно слушал. – Я посадила его в машину, сказала шоферу куда ехать. А я знала, куда отправляла их. Там была очередная бомбежка. От твоего папаши остался один фарш, – она снова улыбнулась.

– Чем же это он тебе так не угодил?

– Мне просто надоело видеть, как из моего дома выходят какие-то шлюхи, которых он вызывал. Да еще он не давал мне покоя своим пьянством. Разве не заслуживал он смерти?

– М-да, – протянул я. – Ну а как на счет меня?

– Не торопись ты так! Я еще не закончила наш разговор, – она достала сигарету и закурила ее. – Скажу тебе только, что я не собираюсь тебя убивать. Ты просто будешь мучиться, пока не раскаешься. Будешь жить здесь, не уедешь больше отсюда. В общем, как жил ты здесь до двенадцати лет. А это для тебя уже пытка, я знаю. Каждый день будешь беседовать со мной, пока я не отстану от тебя. Я буду пытать тебя, пока не добьюсь своего. Я промою тебе мозги, – лицо ее вдруг исказилось от злобы. Она подошла и влепила мне пощечину. – Ты понимаешь, как опозорил меня перед всеми?! – кричала она мне в лицо. – Каково думаешь мне слушать о том, что сын мой предатель?

Я молча смотрел на нее. От этого она начала еще больше злиться, она отошла от меня, взяла со стола очередную сигарету. Она успокаивалась. Я вышел, когда Мария сказала мне, чтобы я убрался вон с ее кабинета. Я послушно пошел в свою комнату. К моему приезду ее подготовили. Тут уже не было детских игрушек. Это была теперь обычная спальная комната. Я плюхнулся на свою кровать и тут же уснул, стараясь забыть о своей матери, с которой я был теперь под одной крышей.

Я проснулся от каких-то выстрелов. Похоже, перестрелки и бомбежки в 1-ом городе были не первой новостью. Это считали теперь делом обычным. Лишь немногие остались тут. Только самые важные, значительные люди. Мария занималась военными делами. На этой войне она бы обогатилась, выдвигая какие-то планы, чем она как раз и занималась.

На часах было шесть часов вечера. Я встал с кровати. На стуле в комнате висела одежда. Снова эта деловая одежда! Я сходил в душ перед тем, как надеть белую рубашку и черные брюки. На столе моем была записка. Через полчаса меня ждали в столовой. Я причесался и вышел из своей комнаты. По пути я внимательно разглядывал коридоры, по которым шел в столовую. В этом доме все умерло, здесь ничего не происходило, не менялось. Даже люди здесь оставались прежними. Все они кивали мне головой в знак приветствия, а я по привычке, как это делал раньше, улыбался им в ответ. Но стоило мне войти в эту шикарную столовую с огромным столом и огромной богатой люстрой над ним, как улыбка сползала с моего лица. Я с большей радостью заходил на кухню в бункере. Все потому что там была Таня. А здесь Мария, которая сидела уже за столом и ждала меня. Я холодно поздоровался с ней и сел. Как всегда изысканная кухня. После еды в бункере она казалась просто божественной, но я и виду не подавал, что скучал по такой еде. Я даже для вида не доел. Мария все это время молча наблюдала за мной, допивая свой бокал красного вина.

– Почему ты так поступил? – спросила она меня после долгого молчания. – Почему ты предал свой народ?

– Потому что я другой, я не такой как ты, – четко произнес я. – Ты не знаешь, что такое любовь, не чувствуешь жалости. Ты кровожадная и беспощадная. А я… я не такой…

– Да, куда лучше быть подобным этим жалким рабочим! – прыснула она.

– Так и есть, – грубо ответил я. – Они хоть что-то чувствуют, в отличие от всего правительского общества. Тебя вообще не волнует, что проливается много крови из-за таких людей как ты? Мы здесь сидим и едим еду, которую вырастили они, а сами они голодают, Мария! – меня потряхивало от злобы к ней.

– Что за привычка сейчас у детей называть родителей по имени! – только и ответила она на мою пламенную речь.

– Я наелся, спасибо, – грубо произнес я и вышел из-за стола, бросив скомканную салфетку. – Доброй ночи, – я вышел прочь из столовой и пошел снова в свою комнату. Я тут же пошел к окну. Город освещался пожарами, были слышны страшные выстрелы и крики. Казалось, так будет вечно.

Два последующих дня прошли так же. С утра я шел к Марии, отвечал на ее вопросы, пару раз она выходила из себя и давала мне снова пощечину. Она отправляла меня в комнату, но я шел к ее подданным, которые были перегружены работой. Я помогал им. Я чистил посуду вместе с женщинами, которые были добродушны и приветливы. Они грели сердце своими добрыми улыбками. Потом я помогал убираться во всем доме. Два дня я пропадал в библиотеке. Я убирал пыль с книг и тут же начинал их читать. Я хоть как-то отвлекался от мыслей того, что мать находилась со мной рядом. Как-то раз она меня так и поймала. Я стоял, опиравшись на книжный шкаф, и листал интересную книгу, в руках у меня была тряпка, чтобы вытирать пыль, рукава моей домашней рубашки были закатаны. Это привело ее в бешенство. И мы снова отправились в ее кабинет. Я чувствовал себя заключенным.

– Ты помогаешь прислуге! – выкрикнула она. – Ты унижаешь и себя и меня перед ними! Ты должен обращаться с ними как положено, а не помогать им делать уборку.

– Я обращаюсь с ними, как человек, а не как чудовище. А сама ты разве не унижаешься?

– Что ты имеешь в виду?

– Президент. Ты ведь льстишь ему, подстраиваешься под него, лижешь ему задницу, лишь бы он заметил тебя, ты хочешь попасть в круг его общения, а он просто пользуется твоими военными услугами. Хочешь сказать, что это не так?

– Хм, – она присела на стул. – Честно сказать, я задумывалась об этом, после того, как повстречала одну девушку в городе, где ты работал, – я не слышал ее, мне хотелось открыть ей глаза, но потом одно имя заставило меня слушать ее внимательно. – Ее зовут Таней, ее поручили тебе. Знаешь, что она сказала? Она сказала мне, что у нас у всех один враг. Она имела в виду то, что для президента даже я являюсь рабом. А потом она оказалась в розыске вместе со своей сестрой, я не удивилась этому. И я хочу знать одно. Вы были в одной команде, верно? Вы и еще кучка подростков нашли бункер? Я ведь права?

– Да, – честно ответил я.

– Эта девчонка, вероятно, промыла тебе мозги, – рассуждала Мария. – И я так понимаю, что ты к ней не ровно дышишь, Макс, – она пристально на меня посмотрела. Я молчал. – Я заметила, как ты напрягся, когда я произнесла ее имя. Но как возможно полюбить такую простую рабочую, у которой даже имя деревенское!

– Ты ничего не знаешь о любви, – почти прошептал я. – И о ней ты тоже ничего не знаешь.

– Зато я знаю, как использовать ее против тебя. Она здесь, в 1-ом городе. Мне сообщили только то, что много рабочих прибыло сегодня в город на восстание. Я дала всем распоряжения. Если в течение получаса эти рабы не уберутся с главной площади перед домом правительства, с неба на них начнут сбрасывать бомбы. Пожалуй, я слишком много тебе сказала, – вдруг в дверь ее кабинета постучали. Это был ее подчиненный. – Что?