Михаил Черкасский - Кошка-дура. Документальный роман
- Название:Кошка-дура. Документальный роман
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449016522
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Черкасский - Кошка-дура. Документальный роман краткое содержание
Кошка-дура. Документальный роман - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
«Как я тогда металась, как плакала! Не помогло. Так вот и повернули меня в журналистику. И всю жизнь я писала, писала… говорят, неплохо работала, но скажу вам честно, лишь один раз я писала с увлечением. Вот так… так, голубчик, так повернулась жизнь. Потом послали меня в областную партийную школу на ускоренные курсы, оттуда в газетку „Ленинградский трамвай“, а когда в сорок пятом году возобновился выпуск „Ленинских искр“, меня, молодого коммуниста, направили туда заведующей пионерским отделом».
Разговоры
– Нина, ты бы не могла покормить Мишу… хм, пока он не получит карточки? – Осторожно спросил литсотрудник газеты Виктор Иванович Островский.
Он любил ее, потому и обращался с такой просьбой. Бывало, заглянет в лицо: «Чертики в глазах бегают, а за ними грусть и грусть… – Гудел ласковым полубасом. – А почему, не знаю». – «Да ну вас, придумываете вы все, Виктор Иванович!» – Отмахивалась.
Отставной капитан Миша был новым заведующим научно-популярного отдела. Высокий, сухощавый, с поредевшей темнокаштановой головой, он показался ей очень ехидным, особенно когда шевелил темными усами. Как таракан. Хорош Миша!.. Ну, для дяди Вити, может, и так, оба они уже старые, еще до войны работали в этой детской газете.
В столовой Нина решила удивить подопечного: дала отстричь от своей литерной карточки целых четыре порции масла, к двум кашам, его да ее. Поглядывая на такую отчаянную щедрость, Михаил Петровский прятал усмешку в усы. Но когда перед ним поставили пшенку, залитую каким-то подозрительным маслицем, принюхался, начал водить усами да шеей, словно гимнастерка душила его белым подворотничком. «Ешьте, Михаил Сергеевич». – Добирала уж ложкой свою кашицу. «Вы знаете,.. – Шумно вздохнул, – чего-то не хочется». – «Вприглядку наелись». – Смотрела, как он взялся за стакан кирпичного чая. Она-то, блокадная душа, думала его удивить, а он заканчивал войну в Австрии, почти год «гужевался» в венских ресторанах. «Знаете что, Нина, пойдем вечером в «Метрополь». Тогда это был ресторан «Особторга», идти не на что, неудобно, не пойти еще хуже: пожилой дядька зовет. Согласилась, хотя и со вздохом. Но ресторан-то коммерческий, обед комплексный – ужас! – 52 рубля, за двоих 104. В ресторане за столиком уже был другой разговор.
– Вы со мной разоритесь, Михаил Сергеевич.
– Что вы, что вы, Ниночка, я богатый.
– Хм, богатый, а ходите в гимнастерочке.
– Самые богатые теперь в гимнастерочках. – Непонятно усмехнулся.
– Все ясно!.. – Тряхнула короткими подвитыми волосами.
– Честное слово, богатые… – Обрадовался, что поняла. – Если не деньгами, то пережитым. А мне, когда демобилизовался, денег много выдали.
– Зачем же их так тратить? – Оглядела жующий зал «Метрополя».
– А как же еще прикажете? Вы не чинитесь, я пригласил вас сюда, завтра вы меня поведете в столовую.
«Чинитесь?.. Слово какое-то». – Ладно!.. Хорошо… – И еда у нее пошла легче.
– Только у меня к вам одна просьба: не берите, пожалуйста, масла для меня, целых две порции. Вообще ни одной. Почему? Ну, оно конопляное… – Улыбался в усы.
– Ладно!.. – Покраснела. – Вы потому и не ели? А чего ж не сказали сразу?
– Не все можно говорить.
Так они и ходили целых две недели, до тех пор пока Петровскому не выдали карточки. Ей интересно было с ним, но и только. Да и какое ей дело до этого старого дядьки, у которого к тому же, как она слышала от кого-то в редакции, то ли жена, то ли какая-то тетка. Ему тоже было интересно: что же у нее происходит с летчиком?
С Героем Советского союза Петром Соколовым она познакомилась на военной игре, которую проводила газета. Красавец, русый, высокий, улыбается не хуже, чем эта корреспондентша. Была она в самом нарядном платье, купленном по случаю у располневшей приятельницы: белом трикотиновом с синим воротом в виде матроски и в голубой шляпе. Ах, вот что она обожала – шляпы!.. Потаскал ее Соколов на ПО-2, кукурузнике, а Юра Нефедов, фотокорреспондент газеты, сделал снимок. Вот она, эта фотография: взбитые ветром волосы, озорные глаза, сдавленные тугими щеками, отчаянно вскинутое лицо, улыбка, словно вскипевшее молоко.
Соколов приехал в редакцию, и началось у них то, что Нина Быстрова называла романом (у людей, она слышала, это бывает). У нее тоже бывало, неоднократно. И есть: кроме летчика, еще двое. С одним она ходит в кино, с другим гуляет по улицам. Летчик стал третьим, вернее, вторым, потому что один из прежних уже предостаточно изучил все окрестности Невского. Но в редакции Соколов стал первым и единственным, кто туда заходил. Скоро к нему притерпелись, кричали, как некогда на заводе: эй, Нинка, твой герой пришел! Ну, пришел и пришел, а ей-то чего.
И однажды отвел ее в сторонку Виктор Иванович Островский: «Нина, ну, зачем же ты так с ним?» – «А как надо? Скучно мне с ним». – «А водишь». – «Я – вожу?.. Я?..» – Задохнулась. «Ну, сам ходит». – «Пускай ходит, жалко, что ли». – «Его жалко». – «А чего его жалеть? Здоровый, красивый, герой, чего еще надо?» – «Вот то-то и оно: чего тебе еще надо?» – «Но все-таки кто-нибудь тебе нравится?» – «Нравится!.. Володя Говорков». – «Не наш?» – «Не ваш, ха-ха-ха!..» – «Так зачем же ты этого кружишь?» – «Я?.. Да он сам кружится».
Ужины с Петровским кончились, но все равно вместо комплексного обеда иногда приключались комплексные прогулки. Оба изрядно знали историю города, так что в этом она, если и не была с ним на равных, то, по крайней мере, хоть понимала почти все, что он говорил.
– Ну-с, Нина Ивановна… – начинал он в их отделе, когда там никого не было, – куда мы сегодня двинем свои стопы? – Он был с ней почтителен, но по отчеству называл редко, когда ехидничал (либо смущался, но этого она не осознавала). А то еще вообще взял привычку обращаться к ней, как… как к собачке: Ёж… еще чего!..
– Сегодня никуда мы не двинем! – Радостно сообщала ему.
– Отчего ж так сурьезно? Свидание?
– Ага!.. А вы разве в молодости не бегали на свидания?
«В молодости…» – невольно вздохнул, а сказал вроде бы поощрительно: «Ну, ну…» И очень хотелось ему улыбнуться дружески, ободряюще, но голос отчего-то садился и – вот черт! – невозможно было отыскать в себе этих добродетельных, отцовских чувств. Вообще никаких. Кроме ржавых, горелых: и куда ты, старик, лезешь?
Ранней весной пионерский отдел в составе заведующей Нины Быстровой и литсотрудника Анны Ильиной собрался в командировку в Волосовский детдом. Уезжали в ночь. Поезд страшный, вагоны покалеченные, темные, народ всякий. А они молоды (Ильина хоть и старше, но живая, умная, добрая); а они стоят у вагона, посмеиваются над своими страхами – ехать надо, но входить неохота. «Гляди, гляди!..» – Анна дернула сослуживицу за рукав, с величайшим интересом вглядываясь в ее лицо: по дощатому перрону шла прямая, высокая фигура в коричневом кожаном пальто, в черной шляпе, в хромовых сапогах. Среди залощенных ватников, старых «польт» не заметить Петровского было трудно.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: