Руслан Рузавин - Тебе жить. Роман

Чай и бутерброды. Тот же чай, те же бутерброды. Только раньше – с женой – они были гораздо вкуснее. Но…. Важно во всем видеть систему. Можно ведь вполне обойтись и без этого ритуала по утрам. Перехватить чего-нибудь по дороге на работу, всухомятку. Только сейчас ему нужна система, его опора в этом мире. И пусть тот же чай в тысячный раз – противен и горек, в самой этой противности есть что-то сцепляющее с жизнью. Чувствуешь – гадость, ах, какая гадость, значит жив.

– Здравствуйте, Анна Сергеевна! – дворничиха с утра сражается с опавшими листьями. С переменным, надо сказать, успехом.

– И Вам доброго здоровья, – Анна Сергеевна охотно перестала мести и встала, приготовившись поболтать о том, о сем. Видимо, последний собеседник проходил уже давно. – Вот ведь погода-то!

Но Кузьмин, не останавливаясь, ковылял мимо, впрочем, приветливо улыбаясь.

– Да, подбросило Вам работы, – железный график – 17 минут до остановки. Отступать от него нельзя.

– Да это чего еще! Вот года четыре тому, от была осень – слякоть, дожди бесперечь, денег не платют. Ужас какой-то…, – у всех людей есть любимая тема, на которую они могут говорить часами. У тети Ани таких тем было множество.

– Вы извините, меня пациенты ждут, – вот тут доктор Кузьмин врал. Уже больше трех месяцев его ждали не пациенты, а такие же бедолаги-пенсионеры как т. Аня. Приходящие в аптечный киоск, где он сидел продавцом, за дешевыми каплями и, хоть небольшим, но все-таки человеческим вниманием.

– Да-да, конечно, работы Вам сейчас, Лексан Викторыч, тоже невпроворот – осень. Все болячки у людей наружу прут. Ну, всего Вам…, – это она уже ему в спину. Мрачноватая с виду шестидесятипятилетняя дворничиха являла собой уникальный случай в мировой медицинской практике. Работая в любую погоду с раннего утра метлой и лопатой, она никогда не спрашивала у Кузьмина советов – как что лечить, имела до сих пор все (!) свои зубы и, похоже, даже насморком никогда не страдала. Дай-то ей Бог!

Доктор Кузьмин шагал с размеренностью и четкостью метронома, это тоже было частью системы. Шагал, переваливаясь с протеза на здоровую ногу, и невольно любовался осенью. Как она снова трагически заламывала руки, полагая, что умирание и тлен – навсегда. Конечно, этим траве и листьям уже не увидеть лета. Как же спокойно и умиротворенно они уходят! Люди так не могут, людям смерть дика и страшна. А еще страшнее, что вот эти – другие люди, сидящие рядом, и стакан воды, стоящий на тумбочке, и засохший цветок в вазе – все это останется, а их не будет. Да, началось все с красот осени, а закончилось как всегда. «Никак не могу привыкнуть, что уже не доктор. Осень-осень, «унылая пора – очей очарованье…". Когда по утрам не хочется на работу, а по вечерам – домой, начинаешь замечать то, что в промежутке».

Вот и остановка. Непросто ковылять по грязи на одной-то ноге, ох, непросто. Тетка со знакомым лицом продает свежие сплетни, лежащие на скамье под полиэтиленом.

– Газету не забыли купить? – спросила сердито. «Взрослые ведь люди, а как дети, ей-богу. Не напомнишь – и забудут, точно».

Купил, конечно. Как не купить, ведь и это тоже – часть системы. И чего только не навидаешься, путешествуя по российским городам и весям! Я, конечно же, не имею в виду архитектуру. Тут еще долго тов. Хрущева будут поминать добрым словом. Просто каждый Город, городок и поселок имеет свои какие-то небольшие особенности, характерные только для него. Особенностью нашего Города были и есть очереди к маршрутным такси. Причем, такси еще может и не быть, а очередь уже есть. Стоит такая людская змейка, перпендикулярно дороге. Подошел, занял очередь. Окутанная запахом непереваренного бензина, подошла маршрутная «Газель». Ядовито-желтого цвета. Очередь слегка колыхнулась, и этого «слегка» хватило, чтобы очаровательно-предприимчивая студентка просочилась вперед Кузьмина. Ну просочилась и просочилась. Бывает. Подошла ее очередь. Оборачивается с милой улыбкой:

– Пропустите вон ту девушку. Я за нее заплатила.

Сзади прошмыгнула еще одна сикалка и заняла последнее свободное место. Кузьмин быстро, не дожидаясь пока «Газель» уедет, отошел от очереди. Почувствовав колючий комок где-то над бронхами, а также жгучее желание, прямо потребность, обматерить обеих девиц. Спешащих за знаниями. Был у них санитар Витюня, матерился неподражаемо. Вот уж он-то нашел бы подходящие к случаю слова и обороты. Нормальному же человеку это совершенно не к лицу. Не-ет. Если он, конечно, на самом деле нормальный человек. Адекватно на все реагирующий. Умеющий владеть собой в любой ситуации.

Приехал, в итоге, 15 минут одиннадцатого. К его ларьку уже выстроилась небольшая очередь. Видно, чтобы доказать себе, что настроение совсем не испортилось, Кузьмин решил пошутить.

– Можно, я только пластырь куплю, – обратился он к старухе, закрывавшей собой вход, делая характерное движение лезущего без очереди хама.

– Мне тоже только пластырь, – старуха, не глядя, парировала локтем наглый выпад и придвинулась вплотную к двери.

– Ой, да пропусти, кто лекарствы-то отпускать будет! – это остальные пенсионерки. Кто-то из них, похоже, знал Кузьмина в лицо. Так ему и удалось проникнуть на рабочее место. Ну конечно, бабка наврала, не нужен ей был никакой пластырь. А нужны были таблетки от стенокардии, из недорогих, и покалякать о здоровье.

Ни одного. И с кого только киношники рисуют эти образы – седовласый (-ая), с хитринкой во взгляде, с благородной осанкой, старичок (старушка), говорящие сплошными афоризмами. Нет таких. Старость приходит, а где же, позвольте спросить, мудрость? Что-то запаздывает. Но тут, как всегда проснулся внутренний голос: «Кхм-кхм, я извиняюсь, что вмешиваюсь, думаете Вы в их годы лучше будете? Сомневаюсь. Более того, Вам еще и невроз обеспечен. Подсознание только первую половину жизни – копит, потом отдает. Так что не особо тут…». Вот так. За весь день только… несколько, мало, в общем, молодых лиц. Молодым родителям – капли от живота ребенку. Какому-то нервному юноше в прыщах – презервативы. Молодой изнуренной женщине – витаминный комплекс. Остальной контингент – бабки/дедки. Наслушаются по радио рекламы и идут за чудо-препаратом каким-нибудь. Один за одним. Потом в той же последовательности – обратно, не помогает. Кто бы сомневался. Да…. 93-й день.

Вечером неожиданно для себя Кузьмин выбился из системы. Зашел в кафетерий недалеко от дома. Взял чай с пирожным «Муравьиная горка». Чай из пакетика – горький, «горка» сухая. Три столика вдоль стены в ряд. Он сидел за вторым, за третьим примостился какой-то студент, скромно одетый, но с дорогим «мобильником». Пил студент кофе. Растворимый, из такого же, как у Кузьмина коричневого одноразового стаканчика.