Игорь Сагарадзе - Партия в шестиугольные шахматы

Бонифаций действительно неплохо знал Горыныча, и на слова Виталия удовлетворенно рыкнул.

***

Да, дорогие господа, вот мы и познакомились с некоторыми героями нашего времяпрепровождения. А другие герои, удостоившись пока только упоминания, вот-вот ворвутся в нашу компанию. Все развивается своим чередом, и пройти мимо нитей расплетающегося клубка нам не удастся. Можно, конечно, их не заметить, но тогда зачем медленный огонь и аккуратное соблюдение рецептов смешивания ингредиентов? Вполне было бы достаточно оборвать красивую упаковку и сжевать безвкусную массу. Ну, хорошо, хорошо, вы ничего такого не предполагали, и я опять, как и с представлением Ивана Владимировича, к вам придираюсь. Извините, такой уж характер у вашего покорного слуги. Неприятный вам достался слуга, но это от того, что слугам иногда надоедает служить, и хочется сесть вместе со всеми за стол и полноценно участвовать в жизни общества. Общество на такую полноценность обычно не соглашается, и тогда возникают даты в истории. Но мы с вами ни в коей мере не будем доводить дело до конфликта, наша история локальна, конкретно-человечна и относительно спокойна. Будем надеяться, что мы в любом случае поладим.

И еще одно замечание. Так уж сложился текст, что в конце каждой из глав нас, господа, ждут приложения. Приложения, как и положено, играют вспомогательную и поясняющую роль. Они более детально разбирают некоторые, пройденные вскользь моменты основного текста, а также дают представление о том, что осталось за кадром, а иногда и перед кадром текущего повествования. Разумеется, господа, всем нетерпеливым и тем, кто не сильно интересуется подоплекой описываемых событий, приложения можно не читать.

Зима ворвалась во двор легко и внезапно, разбросав сухой снежок везде, где ни попадя, румяным морозцем закрепив успех ночного набега. Промозглости как не бывало, и, хотя холод стоял по ноябрьским меркам нешуточный, он не проникал слизнем под одежду, не вызывал мерзкого озноба, а весело щекотал щеки и нос, если же и перехватывал дыхание, то как-то по-новогоднему, весело и приятно.

Виталий выбежал из подъезда с ранцем за плечами и сразу же притормозил. Двор выглядел чистенько и кокетливо. Ну наконец-то зима, надоела безнадежная осень. Это чувствовал и бездомный кобель Бонифаций, сладко принюхиваясь к перемене времен года. Виталий и пес дружили и понимали друг друга без слов. Подмигнув собаке, мальчик бегом пересек двор, по дороге перепорхнув через огромную лужу, зимними стараниями превращенную в серый, острыми иглами разрисованный лед. Пес с радостным лаем без усилий повторил прыжок юного человека и затанцевал вокруг притормозившего запыхавшегося Виталия, приглашая побегать еще. «Молодец, Бонифаций, умница, – поощрил мальчик пса, – ну что, что ты скачешь? Пойдем лучше на остановку». Пес отчаянно завилял хвостом и нетерпеливо заскулил: куда хочешь, только пойдем, побежим.

Механизмам неведомы человеческие радости. Что троллейбусу до наступившей наконец-то свежайшей зимы? Колеса буксуют на первой гололедице, дороги, и так забитые до отказа, становятся вовсе непроходимыми – скорость потока упала, и пробки, пробки из сгрудившихся машин уже почти не рассасываются. А народу! Иной, может, летом и пешком бы пошел, а сейчас холодно, надо ехать, а троллейбус, как и человек, замерзает, хорошо хоть краска на угловатых боках пока не лопается. Посмотрел Виталий в вытаращенные стеклянные глазища подъезжающего к остановке страдальца за номером «один» и понял: ничего не получится, не летать ему на птице-тройке, точнее «единичке», по родным городским просторам, вдоль ледком подернутых речушек, именуемых улицами и проспектами. Птицу-«четверку» дожидаться следует. У нее маршрут покороче, авось и народу поменьше наберется. «Ну, что, Бонифаций, во двор вернешься или посадишь-таки меня на троллейбус?» Бонифаций уходить не собирался. Из распахнутой пасти валил пар, красный язык свесился на правую сторону, а глазенки преданно и бесхитростно пялились на Виталия. «Извини, братец, ничего съестного сегодня с собой не захватил». Бонифаций захлопнул пасть и носом потянулся к карману куртки. «Да нету ничего, нету. Иди лучше обратно, вон и „четверка“ ползет». Скособоченная на правый бок «четверка» даже не ползла, какое там! – она карабкалась сквозь мороженное пространство, преодолевая заснеженные перевалы и, казалось, вот-вот развалится от натуги, распираемая изнутри ездоками, а снаружи обжигаемая колким холодом. «Все понятно. Здесь тоже впихиваться бесполезно. Чер-р-т. Вышел на пятнадцать минут позже, и все! – не уехать».

«Четверка», грустно охнув, со скрежетом закупорила двери, даже не пожелав Виталию удачи или хотя бы «всего хорошего», отчалила от остановки и отправилась в снежное плавание. Виталий начал хитрить. Он посмотрел на часы: «О, уже опоздал в любом случае». Так уж и в любом? Глянь на часы еще раз. Даже пешком можно успеть, если выйти прямо сейчас и идти быстро. «Пешком по такому холоду, еще не привыкнув к нему? Заболеть – раз плюнуть». Можно дождаться следующего троллейбуса. «Можно. Но, не влез в те, не влезу и в этот». Напряжешься – влезешь. «Голова болит. И живот. И нога…» Ясно. Шлангом прикинуться не вопрос. «Не хочу, и все!» А вот это всем аргументам аргумент!

Забытый Бонифаций вдруг залился веселым лаем. Если еще и оставались какие-то сомнения, то сейчас разбежались и они. Виталий благодарно взглянул на пса, потрепал его по мохнатому загривку и… прямо побежал бы с остановки, но это было бы слишком. Изобразив обреченность, Виталий поплелся прочь, несчастный и больной, пряча самодовольную ухмылку под надвинутым на лицо капюшоном.

Сразу идти домой нельзя. Вот попозже, когда родители уйдут на работу, совсем другое дело. Потом, конечно, придется сознаться – откровенно лгать надобности нет, ругать будут несильно, но это будет потом, ближе к вечеру, а пока можно просто побродить без цели и обязательств. «Остановка слева, остановка справа, ну а нам назад, подальше от школы. За мной, Бонифаций!» Тихие аккуратные пятиэтажные домики, магазин «Самсунг», еще закрыт, «Автозапчасти», тоже все жалюзи опущены, выезд с окружной дороги, а за ним мост через эту дорогу. На мосту Виталий остановился понаблюдать за машинами. Интересно смотреть на них сверху, они как будто сплющиваются высотой, превращаясь в собственные крыши, капоты и багажники, лобовые и задние стекла сужаются до амбразурных щелей, а водителей и вовсе никаких в них нет, сами по себе носятся, плоские и рычащие…

– Собаку чем кормишь?

Плоские и рычащие… Что?

– Собаку, спрашиваю, чем кормишь?