Николай Углов - Соленое детство в зоне. Том II. Жизнь – борьба!

Днём мать и Филипп Васильевич пытали меня:

– Ты что? Обидел Нинку? Почему она была такой?

Я угрюмо молчал. Что я мог им ответить?

Провожали меня в техникум все родные и знакомые. Даже из армии успел перед этим мне прислать письмо с наставлениями Шурка. Он уже служил в Кривом Роге и как-то их водили на металлургический завод. Ему очень понравилась «могучая огненная стихия металлургии»! Он приветствовал моё решение и писал, что после армии последует моему примеру и, возможно, тоже поступит в этот же техникум. Жить в Кисловодске с Филиппом он не собирался.

Вышли во двор всей компанией весёлые, шумные. Кто-то даже пытался затянуть песню. Вот вспоминаешь то время – бедно жили! Но как-то умели дружить, сообща веселиться! Родственники, друзья, знакомые, соседи – никто не сторонился друг друга, все были рады гостю, были откровеннее, щедрее! А сейчас? Небо и земля! Даже родные не дружат друг с другом! Все сидят у «ящика» и смотрят попсу. Мельчает народ.

Так вот, идём вниз по Овражной. Два старых чемодана с учебниками у меня. Перевязаны верёвкой, чтобы не развалились от тяжёлых книг. Навстречу с пустыми вёдрами на коромыслах поднимается мать Лидки Зайцевой. Филипп Васильевич в сердцах сплюнул:

– Откуда тебя чёрт вынес с пустыми вёдрами? Сын едет поступать, и ты тут!

Та посторонилась, заулыбалась, извиняясь. Да! Это была нехорошая примета! Мы вышли из глухомани, где все верили не только в приметы, но и в более ужасные вещи: домовых, чертей, ведьм, леших и прочую нечисть.

Чуть погоревали мы, но что делать? Думаем, пронесёт! Уехал. Прошло несколько лет. Всё обошлось благополучно. Поступил, отучился два с половиной года.

И всё-таки те пустые вёдра оправдали плохую примету! Диплом техника-металлурга пролежал у меня в сейфе без движения всю жизнь! Я не смог работать по этой специальности! Но об этом позже.

Провожая меня на учёбу, мать и Филипп Васильевич дали мне всего шесть! рублей, надеясь на то, что родители Филиппа будут меня кормить. Горькое разочарование ожидало меня там! А эти шесть рублей вспоминаю всю жизнь, сравнивая их с сегодняшними запросами современных детей.

Приехал в Липецк и начал готовиться к экзаменам, живя на шахте в десяти-двенадцати километрах от города. На второй же день понял, что расчёт на родителей Филиппа был неразумный. Во-первых, далеко. Ходить ежедневно туда и сюда на 20 километров – никаких сапог не хватит!

Единственный небольшой ведомственный шахтёрский автобус всегда был настолько «забит под потолок», что я сразу оставил эту затею.

Во-вторых, меня здесь никто не ждал – я был для них чужой человек. Лишний рот им не был нужен. В двух комнатах барачного типа жили четверо взрослых и трое детей. Через два дня с ужасом понял, что до начала экзаменов просто не дотяну. Меня явно преднамеренно не кормили, давая понять, что я здесь не нужен. Сами они тайком от меня собирались на кухне и что-то ели. Меня сажали за стол только раз в сутки, когда приходил с работы поздно вечером Иван. Он работал на шахте. Остальные: дед, мать, сестра Филиппа – Нюрка с тремя детьми, все сидели дома. Жили очень бедно. Вечером неизменная тюря (хлеб с квасом). Вот и весь ужин! Ивана они все очень уважали и побаивались, поэтому и приглашали меня вечером к столу. Хороший был мужик! Красивый, среднего роста, белесый, с голубыми глазами. Только он интересовался мной, расспрашивал, понимал меня. Его дети тоже полюбили меня, но это было уже ближе к окончанию техникума. Когда он с женой Нюрой приехал к нам летом в Кисловодск погостить, мы им оказали настоящий приём! Кормили «от пуза», поили водочкой, водили на экскурсии, гуляли с ними по парку, фотографировались. В общем, не тот «приём», что был оказан тогда мне!

К Ивану до сих пор чувствую симпатию. Жаль его, сильно пил! C сожалением узнал, что умер он в расцвете сил

Надо было выживать, и я на четвёртый день ушёл с шахты пешком с двумя своими старыми чемоданами, в одном из которых лежали учебники, а во втором вещи. С Иваном не успел проститься, а дед, бабка и Нюрка явно обрадовались:

– В город насовсем? А ночевать где будешь?

– Не знаю. Сейчас лето, везде тепло. А может, в техникум пустят.

Пришёл в техникум. Сказал, что иногородний, у меня нет денег и негде жить. Оказывается, в общежитии есть временные места для поступающих. В большой комнате жило человек пятнадцать. Дали койку. Сразу же стал искать работу. Где только не был, где только не умолял принять на временную работу! Сжалился один мастер. Принял разнорабочим на строительство нового моста через реку Воронеж. Я успешно сдавал экзамены, отпрашиваясь у доброго дядьки – десятника и затем отрабатывал эти часы во вторую смену. Донимал голод, покупал только один хлеб. Шесть рублей, как не экономил, кончились! Два дня уже ничего не ел. Работать тяжело, голова кружится. Обед. Рабочие разбредаются, садятся на брёвна, развязывают свои узелки с едой. Отхожу в сторону, лежу на земле с закрытыми глазами. На третий день подходит бригадир:

– Углов! А ты почему не обедаешь?

Что-то невнятно бормочу.

– Всё понятно… Ребята! Давайте немного скинемся, поможем студенту! Работает старательно. Чудной парнишка. Голодный, а не попросит. Гордый? Так и помрёшь с голодухи!

– Мне не привыкать.

– Ну, ну! Не делай больше так! Люди лучше, чем ты думаешь! Всегда помогут.

Бригада накормила меня. Теперь в обед я был сыт. Каждый что-то давал из своих запасов. Даже оставалось немного на вечер. Как я благодарен этим простым русским работягам! Всё-таки щедрый наш народ!

А тут и сдал все экзамены – две пятёрки и две четвёрки. Я поступил в техникум! Вся бригада радовалась:

– Молодец! Толковый парень! Хорошую профессию выбрал! Будет толк из тебя!

Я получил расчёт. За 22 рабочих дня мне полагалось 40 рублей. Радости моей не было предела. Это целое состояние! Никогда ещё в жизни не держал в руках столько денег! Притом, сам заработал!

Нас на целый месяц сразу же направили на уборку картофеля куда-то под город Усмань. Это было очень кстати. Целый месяц не надо было думать о еде – казённые харчи. Там также немного заработал. Приехал, получил стипендию 36 рублей. Сразу купил драповое зимнее пальто за 60 рублей и нанял квартиру с питанием за 30 рублей в месяц. Общежитие пообещали во втором семестре. Квартиру нашёл по объявлению, вывешенному около техникума.

Частный дом по улице Плеханова располагался рядом с техникумом. Хозяин дома – бывший майор советской армии. Спокойный, порядочный человек. Жена, две дочери моих лет. Мне дали отдельную комнату. Майор, оказывается, брал Берлин, но страшно ненавидел советскую власть. Он на многое открыл мне впервые глаза. Познакомившись поближе с ним, стал понимать некоторые вещи, о которых мне никто не говорил – ни отец, ни дядя Вася, ни тем более малограмотные Филипп с матерью. Вечерами майор вместе со мной слушал по громоздкому радиоприёмнику «Голос Америки из Вашингтона». Я с ужасом сознавал, в какой стране мы живём! Я-то думал, что в самой счастливой, а оказалось, в одной из самых угнетаемых! Но после случая с поступлением в Ессентукский аэроклуб, побоялся рассказать майору, где был. Кто его знает? Для меня это теперь было табу! Майор много рассказывал о прошедшей войне, о политике и наших правителях: