Николай Углов - Соленое детство в зоне. Том II. Жизнь – борьба!

Лежим в недолгие минуты отдыха со Старковым на сене. Прямо над нами в любое время суток парят десятки орлов. Змеи для них – изысканное блюдо!

Идут мимо нас иногда охотники: на связках вокруг пояса и шеи всегда десятки перепелов.

А сейчас? Нет в тех местах ни высокой травы, ни перепелов, жаворонков, не встретишь орла или сорокопута. Редко, редко теперь прошуршит теперь ящерица, а тогда склоны гор просто кишели ими и змеями. Зато развелось масса сорок и ворон – верных признаков замусоренности города и окрестностей!

Куда всё это делось? И прошло-то всего полвека. Всё вымерло, всё исчезло, всё выродилось. Загрязнение воздуха от огромных химкомбинатов и автотранспорта, химизации полей, грубое нашествие человека на беззащитную природу не прошло даром. Это негативно отразилось на всём живом, что было в окрестностях некогда чистого провинциального городка у подножия Главного Кавказского хребта. Да и сам городок, насчитывающий в то время 30 тысяч жителей, стал городом с населением 150 тысяч человек. Это уже не курорт!

Спать в шалаше на сене и дышать хрустально-чистым горным воздухом огромное удовольствие! Сквозь сон ранним утром чувствую – уже встал Старков, так как запахло дымком. Он готовит кашу с тушёнкой и чай – свой любимый завтрак. Будит меня. С трудом просыпаюсь. Эх, беспечная молодость! Иду умываться к холодному ключу. Кстати, родники там в то время были чуть не на каждом шагу. А теперь это большая редкость. И родники перевёл человек!

Садимся завтракать. Старков достаёт из ящика свою ежедневную бутылку с синей жидкостью, на этикетке которой нарисован череп и кости. Крупными буквами написано:

«Денатурат. Пить нельзя – яд»!

Я первое время его спрашивал:

– Что вы делаете? Будете пить эту гадость? Ведь написано же, что это яд! Отравитесь же!

Но Старков весело подмигивает мне:

– Мало ли чего напишут неразумные люди? Ты сам попробуй! Великолепная жидкость! Лучше водки! И стоит-то всего шестьдесят пять копеек!

Он наливает полстакана фиолетовой жидкости, разбавляет её наполовину водой – напиток пенится и становится белым. Выпивает и крякает от удовольствия:

– Хороша дьявольски «Динка» с голубыми глазами!

За завтраком выпивает ещё полстакана «динки». В обед и ужин он уже доканывает бутылку – и так за покос ящик пустеет. Много раз он приглашал меня тоже выпить «динку с голубыми глазами». Один раз я согласился. Ужас! Керосином воняет, язык одеревенел и стал, как намыленный. А крепкая какая! Так шибануло в голову, что я отупел!

Удивительно крепкий был старик! За три недели покоса выпил двадцать бутылок яда – денатурата, и хоть бы что!

В начале августа приехал из армии в отпуск Шурка. Радости нашей не было предела! Шурка возмужал. Много разговоров о службе. Я с интересом его слушаю, скоро и мне идти в армию. Перед отъездом мы все решили сфотографироваться. На Пятачке, в центре города у знаменитого фонтана с лягушками, изрыгающими струи воды, запечатлены мы все навечно. В центре Шурка в гражданской одежде, подпоясанный военным ремнём с медной бляхой. Счастливая молодая мать в пёстром платье и сумочкой в одной руке, и трёхлетним прелестным Серёжкой в другой. Пьяный Пастухов с закрытыми глазами стоит в соломенной шляпе. С недовольным заспанным лицом, в широченных штанах, почему-то расставив ноги, стою и я.

Второй курс у нас начался с полевых работ. На этот раз нам повезло – отправили под город Лебедянь собирать яблоки в совхоз «Агроном». Гигантский совхоз раскинулся более чем на шести тысяч гектар. И все они были засажены яблонями. Такого обилия яблок ещё не видел нигде! Ветви деревьев гнулись от крупных, до полу килограмма, жёлто-зелёных плодов знаменитой Антоновки. С одного дерева собирали пятьсот-шестьсот килограммов вкусных яблок! Ряды антоновки уходят в неизведанную даль, перемежаясь с рядами других сортов яблок. Полыхают «снегирями» ярко-красные продолговатые плоды пепина шафранного. К горизонту уходят ряды золотой китайки, московской грушовки, бельфлёра, гольден делишеса, джонатана и ренета золотого. Этим рядам не видно конца и края. В самом центре России такое обилие яблок! Я не переставал радоваться этой благодатной земле и одновременно сомневаться кое в чём, размышляя:

– «Вот какие люди живут здесь! Война только окончилась, а такие сады! Они что, их сажали до войны? Почему тогда немцы не разрушили все эти гигантские заводы и не уничтожили море яблок? Как это советские люди сберегли всё это? Видать, зениток было уйма и немецкие самолёты здорово сшибали здесь! Но почему здесь такие бедные деревни? Дома маленькие, завалящие, крыши соломенные, дороги никудышные, в магазинах ничего нет. У нас на Кавказе заводов таких нет, но люди живут на порядок лучше. И дома каменные, и дороги лучше, и в магазинах всё есть. Почему такая разница? Государство здесь сильное, а народ „слабый“, терпеливый. Никто о нём не заботится, все живут одним днём, и тому рады»!

Нас поместили в деревянных бараках. Длинные ряды столов, умывальников (труба с сосками), рядом туалет. Кормили неплохо. Особенно мне нравилось, что давали много душистого совхозного хлеба и молока. Лучшей еды для меня и не надо! Всех разбили по парам и дали чёткий план по сбору яблок – довольно большое задание. Кто хочет ещё и заработать, тот должен, выполнив план, во внеурочное время «пахать». Убираем яблоки мы с Сашкой Камыниным. Оба старательные, спешим, почти не отдыхаем, не разговариваем, не болтаемся без дела.

Учёт здесь строгий, не обманешь. Между рядами постоянно ездит на бедарке, запряженной лошадью, учётчик. Он забирает полные ящики и привозит пустые. Дни стоят солнечные и тёплые. Безветренно и тихо. Ароматный запах яблок пьянит душу, радует сердце. В первые же дни объелись сочными вкусными плодами. В саду крики, веселье, шутки, кидаются яблоками – молодость берёт своё! Сашка наставляет меня:

– Колька! Не отвлекайся! Пусть бездельники носятся. Мы должны себя показать! Надо заработать! Хорошо поработаем, купим костюмы и по «лондонке»! Они очень дорогие! Я не видел, чтобы в техникуме у кого-нибудь были такие кепки!

«Лондонка» – модная кепка из немнущейся серой толстой ткани с мягким резиновым козырьком, обтянутым ей же. Они только начали появляться тогда, и молодёжь сходила с ума по ним. Сразу скажу, мы всё таки купили эти блатные кепки, но не успели как следует их поносить. Их с нас сорвала банда сорванцов. Но об этом позже. Мы уже привыкли друг к другу, подружились. Вечерами особенно нечего делать. Здесь бригада, а центральная усадьба в шести-восьми километрах. Многие ходят туда на танцы, а мы с Камыниным не умеем танцевать, да и не хотим учиться. Знал бы я в то время, как полюблю впоследствии быстрые танцы!