Владимир Савич - Арфио. Все или ничего…

– Будьте вы прокляты! – крикнула Магдалена в пасмурное осеннее небо и добавила,

– и те, в чьи руки попадет эта книга!

– Гори! Гори, ведьма! Гори! – Радостно заорал собравшийся на площади народ. – Гори!

В костер полетела клетка с кошкой.

И тут произошло невероятное. Ведьма вместо того, чтобы гореть, стала растворяться в воздухе, за ней веселой трусцой побежала черная кошка, а вместо них на костре загорелось Бог весть откуда взявшееся соломенное чучело. В шуме пламени слышался демонический смех.

– Ведьма колдует! Ведьма колдует! – Народ бросился бежать с площади. За ними бросились официальные лица.

Палач, видевший за свою карьеру и не такое, остался возле костра и поддерживал пламя до тех пор, пока на его месте не осталась только груда синеватого пепла. Истязатель собрал его в мешок и высыпал пепел в специально вырытую для этого

яму.

– Отче наш…

Прочел он молитву и забросал яму землей.

– Вы не боитесь быть проклятым, мой друг? – Закончив рассказ, спросил ректор у

Яблонского. – Не боитесь, так сказать, кары небесной!?

– А вы, Дмитрий Алексеевич? – Вопросом ответил Яблонский.

– Я, мой милый, прожил на свете столько, что уже ничего не боюсь, а вам жить еще да жить. Так что подумайте?

– Да шучу я, шучу, – поспешил успокоить ректора Яблонский. – Подтруниваю. Не нужна мне ваша книга, я хочу остаться в столице.

Дмитрий Алексеевич пробарабанил по столу своими аристократическими пальцами ритмический рисунок и сказал:

– Я пригласил вас сюда, мой друг, не в КВН играть! Не сценарий для институтского капустника писать, а по серьезному делу. Поэтому шутки в сторону.

Ректор замолчал и принялся чиркать шариковой ручкой пометки на полях лежавшего перед ним документа. Закончив, он продолжил:

– Дело ваше. Вы можете в нее влюбиться, жениться, нарожать с ней кучу прелестных дитятей, но книга в кратчайшие сроки должна лежать вот на этом, – Дмитрий Алексеевич ударил кулаком по полированной поверхности, – столе. В противном случае,

я вас в порошок сотру. Зарубите себе это, мой друг, на вашем греко—римском носу. Ну, а если все пройдет гладко, то вы получите свободное распределение. И оставайтесь себе Бога ради в столице. Я только буду этому рад. Ну, собственно и все! На этом будем считать разговор законченным.

Ректор протянул студенту руку. Яблонский пожал крепкую сухую ладонь и направился к выходу.

– Да, вот еще что, – остановил Яблонского хозяин кабинета и, протянув ему коричневую сторублевую купюру, сказал:

– Это вам на любовные расходы: кино, вино и прочие деликатесы.

Со дня знакомства Яблонского с Катей прошел месяц, звонко-синий апрель. С

необычайно яростной грозы начался май.

Свежим, вымытым ночным ливнем, утром Григорий шел с папкой подмышкой и напевая придуманную им только что чепушенцию, вроде «…я молод, красив, здоров и счастлив чрез это безмерно» по институтскому коридору.

– О, на ловца и зверь бежит! – раздался ликующий возглас декановской секретарши:

– Это кто же у нас зверь? – приветливо улыбнулся секретарше Григорий. – Не я ли?

– Именно ты. Заходи. Заходи. Звереныш…

– В капкан. В капкан. – смеясь, поинтересовался Григорий. – На заклание!

– Какое заклание! Такого красавца как ты только на осеменение!

– И в какие такие загоны?

– В ректорский кабинет! Только что звонила ректорская секретарша Наталья

Сергеевна и в ультимативной форме потребовала тебя!

– Зачем же я ей понадобился?

– Не ей, а ректору.

– Ну, это меняет дело, по какому вопросу вызывает?

– Не сказала.

– И когда нужно зайти?

– Немедленно!

– Значит, я пошел. Пожелайте мне удачи!

– Я желаю всей душой, – неожиданно запела секретарша, – если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой.

– Выбираю рану – засмеялся Григорий. – И иду!

– Не иду, а бегу.

– А что так?

– Говорят, зол как дьявол!

– Ну, тогда действительно нужно бежать. Бегу. Лечу. Чу-чу-чу.

Яблонский выбежал из кабинета и сменил чу-чу, на сочиненную утром песенку «Я молод, красив, здоров и счастлив… ха-ха, я счастлив», направился в кабинет Дмитрия Алексеевича.

И от этой песни институтские стены и огромные выходящие на весенний парк окна блистали счастьем. Даже обычно мрачные портреты научных мертвецов, что висели на институтских стенах, сегодня излучали если не счастье, то спокойствие, а это уже полшага от счастья!

– Я молод, здоров и…

– Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела. – споткнулось счастье Яблонского о слова, встретившегося у него на пути проректора по учебной работе. В институте за внешний вид (высокий, худой, бледный и фамилию Трансильванов) все называли его Дракулой.

– Да я сам, Константин Павлович, – ответил, улыбаясь, на предупреждение Григорий,

– кого хочешь съем.

– Ну-ну… смотри не поперхнись!

И проректор скрылся в своем кабинете.

– Хотел сломать мне кайф счастливого человека? Да, только ничего у тебя, у упыря, не получилось. Я молод, красив и счастлив чрез это безмерно!

И в подтверждения этого Яблонский перепрыгнул несколько ступеней и вихрем ворвался в приемную ректора.

– Что это вы точно на пожар? – испуганно поинтересовалась Наталья Сергеевна. – Спокойней разве нельзя?

– Но ведь мне сказали, чтобы я не шел, а бежал. Вот я и бегу!

– Бежать, но не настолько же дословно…

– У себя?

– Да.

– А чего вызывает?

– Я не в курсе.

– Говорят, зол как сама преисподняя?

– Есть немножко. У него через час совещание в Обкоме.

– Ну, за час он меня не съест.

Секретарша скользнула взглядом по Яблонскому и сказала:

– Такого как вы и за день не съешь.

– А что, таких как я здесь уже ели?

– Это мы потом обсудим, а сейчас проходите – иначе он меня за то, что я вас задерживаю, без соли слопает!

– Ну, что вы, Наталья Дмитриевна, я этого не допущу. Григорий отворил дверь и вкрадчиво поинтересовался:

– Можно, Дмитрий Алексеевич?

– А, это вы, – буркнул не вписывающийся своей хмуростью в счастливый день ректор.

– Что значит – это вы?

– Ничего это не значит. Вы давайте проходите, нечего в дверях торчать. Проходите и садитесь.

Яблонский вошел, небрежно бросил папку на стол и ногой подтянул к себе стул.

– Что это за фамильярности, молодой человек. Вы, между прочим, не в гостях у своего собутыльника, а в ректорском кабинете. Извольте соответствовать…

«И этот гад, – подумал Яблонский, – хочет мне кайф обломать. Ну, я тебе сейчас за это устрою»

– Простите. – Яблонский взял папку в руки и, придвинув стул на место, вытянулся во фронт и отчеканил – Вызывали, товарищ ректор?

– Вызывал – глухо ответил Дмитрий Алексеевич. – Вызывал!