Элина Арт - Взрослые сказки детских людей. Книга для ума и души

Однажды известный путешественник попивал славное испанское вино в трактире, когда к его столу подошел на подпитии один завсегдатай сего заведения и, бахвалясь, заявил, что любой дурак мог бы открыть новые земли, плывя все время на запад на хорошо снаряженных судах. «Любой дурак, говоришь», – задумчиво произнес Колумб, вспоминая все свои мытарства, предшествующие осуществлению заветной мечты. И тут взгляд путешественника упал на вареное яйцо, лежащее на столе: «А ну-ка, сделай так, чтобы это яйцо стояло!» Озадаченный завсегдатай повертел яйцо в руках и передал его Колумбу, чтобы тот продемонстрировал, как это можно сделать. Колумб поставил яйцо на стол и просто прижал его к столу, приплюснув низ так, что яйцо не опрокинулось. «Ха, я так тоже могу», – хмыкнул заносчивый завсегдатай. «Да, но с одним лишь отличием – только после меня», – поставил на место зарвавшегося спорщика неутомимый мореплаватель.

Подделка гения или шедевр эпохи Возрождения

Леонардо да Винчи – выдающийся художник, мыслитель, естествоиспытатель и разносторонний изобретатель эпохи Возрождения – был склонен к мистификации. Многие искусствоведы до сих пор спорят о том, что же зашифровал Леонардо в своих знаменитых картинах, таких как « Мадонна в гроте» или «Тайная вечеря», а «Джоконду» некоторые даже считают завуалированным автопортретом художника. Однако главной гениальнейшей мистификацией живописца и ученого стала Туринская плащаница – ныне главная христианская святыня.

Леонардо чрезвычайно увлекали оптические и химические опыты, результатом которых стала удивительная находка естествоиспытателя, Во-первых, он установил, что нитрат серебра темнеет под воздействием света. Во-вторых, если на заднюю стенку камеры-обскура спроецировать изображение от какого-либо объекта, предварительно нанеся на эту стенку нитрат серебра, а затем поместить эту стенку в соляной раствор, то мы получим некую размытую копию данного объекта. Так Леонардо более чем за три столетия до появления первой фотографии собственно изобрел её, но оставил это изобретение в тайне.

В 1494 году приверженцы таланта Леонардо выставили в Турине новую копию плащаницы Иисуса (погребального полотнища, на которое было возложено тело Христа после его распятия, и которое якобы чудодейственным образом явило нам образ Спасителя) взамен рисованной копии – более очевидной подделки. Новый реликт выглядел убедительней и лучше справлялся со своей функцией – поддержание в людях религиозного благоговения. Предполагается, что Леонардо в качестве натуры для фотографического изображения взял вылепленную им самим скульптуру Иисуса с чертами лица, имеющими определенное сходство со своими собственными чертами, со следами от гвоздей и от копья, которым был пронзен Иисус во время казни, а на заднюю стенку камеры-обскура повесил древнее полотно, покрытое нитратом серебра. После экспонирования, время которого было заведомо определено опытным путем, художник-экспериментатор поместил полотно в соляной раствор и таким образом получил неясное и загадочное изображение Христа.

У Леонардо были сложные отношения с католической церковью. Поэтому его гениальное творение, предвосхитившее на три века появление фотографии – Туринская плащаница, – могло бы стать основанием для компромисса между гением исследователя и диктатом церковного мракобесия: мол, я (Леонардо) храню секрет своего творения и стоящего за ним изобретения, а церковь не препятствует появлению моих новых изобретений и произведений.

Иуда эпохи Возрождения

Леонардо да Винчи долго не мог закончить свое полотно «Тайная вечеря». Камнем преткновения явился облик Иуды. В течение года гений эпохи Возрождения посещал район, где жили все мошенники и негодяи, чтобы подыскать убедительное злодейское лицо. В конце концов, Леонардо нашел личность ничем не примечательной наружности, но с весьма впечатляющей историей. Этот господин своего одиннадцатилетнего сына отдал в услужение одной семье. Мальчик должен был работать за кусок хлеба с восхода до заката, а его основное жалованье забирал отец. По сути, ребенок был продан в домашнее рабство. Когда Леонардо спросил отца-работорговца, почему он это сделал, тот невозмутимо объяснил, что в кругу своей семьи от мальчика не следует ожидать такой отдачи, как в том случае, когда он находится в услужении чужой семье; ведь близкие по отношению к мальчику всегда будут более снисходительны, чем чужие.

Нордический ученый

Карл Линней с раннего детства был собранным и упорядоченным ребенком. Он с завидным упорством собирал различные природные объекты – камешки, ракушки, листики, бабочек и прочих насекомых, – а затем сортировал их по различным признакам и разлагал по полочкам. Чем больше взрослел Карл и чем более образованным становился, тем более усложнялась его система классификации. В конце своей жизни Линней дошел до бинарной номенклатуры с систематическими категориями, а его коллекция разрослась до нескольких тысяч экземпляров и составила огромную ценность не только для науки, но и в денежном выражении. Вот так пустяковое детское увлечение коллекционированием окупилось сторицей, а врожденная склонность к порядку родила великого ученого-классификатора.

Идеальная классификация

Однажды знаменитый английский писатель, отличающийся недюжинным остроумием, Джонатан Свифт обратился к не менее знаменитому естествоиспытателю, создателю единой системы классификации растительного и животного мира Карлу Линнею с вопросом:

– Уважаемый господин Линней, не могли бы вы мне подсказать, как по вашей классификации называется зверь, у которого пять ног и шесть рог?

– Глубокоуважаемый метр, – ответил педантичный натуралист, ревностно относящийся и к языку, – во-первых, не рог, а рогов; а во-вторых…, – тут Линней на некоторое время замешкался и честно признался, что не знает.

– Как! – изумился Свифт. – Это же предельно просто! Он называется гексацерас пентапод, то есть шестирогий пятиног.

Спасительная формула

Как-то раз французский ученый Гаспар-Гюстав Кориолис, обосновавший ныне всем хорошо знакомую со школьной скамьи формулу кинетической энергии «эм вэ квадрат пополам», так спешил на лекцию, что по рассеянности натолкнулся на каменную колонну и от удара головой потерял сознание. Придя в себя, он начал твердить странную фразу:

– Хорошо, что пополам, очень хорошо, что пополам…

Сбежавшиеся к месту происшествия студенты успокаивали своего профессора, клятвенно заверяя, что голова его, к счастью, цела, да и колонна, похоже, не пострадала.

– Да не о том речь! – вдруг с досадой перебил их Кориолис.