Элина Арт - Взрослые сказки детских людей. Книга для ума и души

Закончив читать, Дидро обратился к посетителю:

– Милостивый государь, я с вами не знаком и теряюсь в догадках, какое зло я мог вам причинить. Чем объясняются ваши нападки?

– Мне очень нужны деньги, – сказал юноша в надежде, что Дидро заплатит ему, чтобы отвязаться.

– Понятно, – спокойно ответил Дидро. – Вы не первый, кто добывает себе пропитание шантажом. Всегда найдутся желающие заплатить за молчание. Однако вы можете извлечь гораздо больше пользы из вашего пасквиля, если отнесете его герцогу Орлеанскому. Он терпеть не может меня и заплатит намного больше за эту тетрадку, чем я сам.

Шантажист забрал свою рукопись и отнес ее герцогу, который, как и предсказывал Дидро, щедро ему заплатил. После этого шантажист даже пришел поблагодарить философа.

На первый взгляд поступок Дидро кажется странным, если не сказать абсурдным. Однако при более глубоком рассмотрении, безусловно, писатель был заинтересован в том, чтобы пасквиль опубликовали от имени герцога Орлеанского, а не от имени никому неизвестного автора. Ведь в глазах общественности первый зарекомендовал себя как злостный противник Дидро и, следовательно, не смог бы переубедить ту часть публики, которая скорее была благосклонна к Дидро нежели к герцогу.

Слово чести превыше строгого доказательства

Французский ученый Жан Лерон Даламбер имел благородное происхождение. Однажды после долгих и безуспешных попыток втолковать доказательство математической теоремы одному из своих знатных учеников, не отличающемуся особым интеллектом, Даламбер в отчаянии воскликнул:

– Даю благородное слово, эта теорема верна!

Реакция непонятливого ученика была мгновенной:

– Сударь, этого совершенно достаточно! Вы человек чести, и я человек чести, и ваше заверение – лучшее из доказательств.

Великодушный жест императора

Наполеон Бонапарт был большим ценителем изобретения итальянского физика, химика и физиолога Александр Вольта —«вольтова столба» (источника постоянного электрического тока). Император Французов небезосновательно считал, что за этим изобретением – большое будущее (и в этом предположении оказался абсолютно прав!). В 1801 году изобретатель получил от Наполеона титул графа и сенатора. А однажды Наполеон, увидев в библиотеке академии лавровый венок с надписью: «Великому Вольтеру», стер последние буквы таким образом, что получилось: «Великому Вольте». А чтобы не обидеть душу покойного философа, сопроводил свое действие следующими словами: «Вольта – это, значит, пол-Вольтера».

Оригинальное решение полководца

Как-то во время проверки караулов Наполеон Бонапарт обнаружил часового, спящего на своем посту. По законам военного времени и по военному уставу солдат должен был предстать перед трибуналом, а затем его должны были расстрелять, поскольку не могло быть пощады часовому, который, заснув на посту, подверг опасности жизни своих товарищей. Великий полководец не разбудил спящего солдата, поднял его ружье, вскинул его себе на плечо, а потом занял пост заснувшего часового. Когда через некоторое время прибыла смена караула, изумленный сержант увидел, что часовой спит, а на посту стоит император. Так Наполеон не только эффективно усовестил солдата (который навряд ли больше допустит такого расслабления на посту), при этом сохранив ему жизнь, но и блестяще пропиарился в глазах простых солдат как великодушный и заботливый военачальник.

Бывают случаи, когда великодушием можно добиться большего, чем формальным соблюдением закона и правил, и умный лидер не преминет умело воспользоваться этим случаем.

Историческая аллюзия

Шарль Морис де Талейран был при Наполеоне Бонапарте министром иностранных дел. Благодаря хитросплетениям талантливому политику удавалось выполнять сложные, деликатные дипломатические миссии. Этот человек умел так говорить, что, даже зная, что он обманывает, ему поневоле верили. Именно Талейрану принадлежит крылатая фраза: «Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли». Когда этот виртуоз дипломатии умер, кто-то из дипломатов спросил: «Интересно, с какой целью он это сделал?»

Свою стремительную карьеру Талейран начал, будучи епископом. В 1789 году он стал на сторону революционных сил, но при этом не забыл о своем принципе: «Прежде всего – не быть бедным». Когда королевский двор предложил ему крупную взятку с предложением перейти на свою сторону, он отказался. «В кассе общественного мнения я найду много больше того, что вы мне сейчас предлагаете, – пояснил дальновидный министр. – Деньги же, получаемые от королевского двора, в будущем приведут к гибели».

Судьба Талейрана мне весьма напоминает судьбу одной всем известной персоны современности, если карьеру епископа заменить на карьеру крупного постсоветского предпринимателя, а королевский двор – на коллаборационистский олигархат. Хотя натура нынешнего «героя» – лишь бледная тень великого дипломата.

Хитрость сатирика

Однажды великий французский сатирик Франсуа Рабле очутился в денежном затруднении и ему нечем было заплатить за проезд из Лиона в Париж. Но не в натуре Рабле было унывать и ждать у моря погоды. Он насыпал в три бумажных пакетика сахарного песку, надписал на них: «Яд для короля», «Яд для королевы», «Яд для дофина». Затем положил их на видном месте.

Служанка гостиницы, убирая комнату, прочла надписи и побежала к хозяину. Тот вызвал стражу. Рабле схватили и под конвоем отправили в Париж. Представ перед прокурором, он поторопился признаться в своей проделке и на глазах у блюстителя закона проглотил «яд».

И вся та научная жизнь – борьба

Всем известна легендарная история с яблоком, упавшем на голову Исаака Ньютона и возникшим после этого в голове ученого закона всемирного тяготения. Но мало кому известно, что между гениальным озарением ученого и обнародованием его результата лежал промежуток в 20 лет! Причиной тому была вовсе не возможная амнезия, последующая в результате удара головы увесистым яблоком, а обидчивость и подозрительность ученого, возникшие не на пустом месте. Однажды Ньютон уже был научен горьким опытом борьбы за признание первенства открытия в научном мире. Предметом этой борьбы, развернувшейся между Ньютоном и Лейбницем, стали интегральные и дифференциальные исчисления. Как известно, более напористый Лейбниц, пользующийся защитой многочисленных покровителей, одержал вверх.

После этого Ньютон не спешит публиковать свои работы. С желчным раздражением пишет он о реалиях жизни ученых: «…Я убедился, что либо не следует сообщать ничего нового, либо придется тратить все силы на защиту своего открытия».