Mike Lebedev - Сказка жизни

Секретарша, по виду – злодейская полюбовница на полупансионе, не отрываясь от высокохудожественного выпиливания по ногтям, осведомилась, томно растягивая слова:

– К кому держит путь добрый молодец?

– К Старому сказо… – Филимонов осекся, едва не назвав Его настоящим именем, и судорожно закашлялся для отвода глаз, – К светлейшему Евгению Александровичу.

– По какому же вопросу?

«Умный старый сказочник дает ответы на вопросы, – сразу вспомнил Филимонов, – По-настоящему мудрый – ставит вопросы новые. Причем есть ли на них ответы вообще – заранее неизвестно…»

– По личному.

– Как вас рекомендовать?

Филимонов назвался.

– Одну минуточку…

И действительно, спустя ровно минуточку Филимонов уже ступал по мягким дорожкам Предприятия, можно даже сказать – Холдинга. Здесь тоже все было по-прежнему, и все так же Старый сказочник курировал некий строительный департамент. В новых сказочных условиях приходилось крутиться и выживать всеми возможными способами. Впрочем, он курировал его еще и в золотые денечки. Филимонов замедлил шаг. Еще не поздно было остановиться, или наоборот – дав длинный круг по хитроумно устроенным галереям и анфиладам, сдать берестяной пропуск и, снова выбравшись на воздух, сделать вид, что так и надо, что ничего, собственно, и не было… Филимонов остановился. Постучал в знакомую дверь в веренице подобных. И шагнул внутрь.

Ничего не изменилось. Таблица очередного Отборочного цикла на стене с какими-то пометками и наспех записанными номерами и адресами, надорванный с угла портрет так и оставшегося вовеки юным и златокудрым популярного трубадура, неприхотливый в быту и оттого живучий фикус на подоконнике… Старый сказочник, как и раньше, сидел сбоку за столом, установленным так специально дабы не создавать у явившегося просителя давящей на него конфигурации – и, как и почти всегда, с кем-то беседовал по телефону. Вернее, в присущей ему мудрой манере, гораздо больше выслушивал собеседника, нежели говорил сам. Но зато уж если говорил – то окончательно и бесповоротно. Чуть подавшись вперед, махнул Филимонову рукой, дескать, что встал, как сам не свой, присаживайся, закуривай, ты же знаешь, что у нас в Замке не курят, я и сам воздерживаюсь, но тебе можно… словом так, будто Филимонов вышел отсюда не далее получаса назад.

Филимонов сел. Закурил. Даже отогнал от себя то в чем-то обидное предположение, что Сказочник или просто не узнал его, или принял за кого-то другого. Тот между тем подался еще вперед и, прикрыв трубку рукой, хотя из нее, насколько можно было расслышать, продолжал изливаться какой-то взволнованный доклад самооправдательного толка – и тихо сказал:

– Извини, мой золотой. Надо один технический момент уладить, попросили… В соседнем подразделении один кадр новоявленный запил. Причем по-странному так…

Филимонов в свою очередь наклонился в сторону Старого сказочника и так же тихо спросил:

– Как?

– По-странному. На звонки отвечает, но не всегда. Утром иногда домой забегает, вымоется, переоденется – и опять пропадает. А жена говорит – «уехал на работу». Главное – документы есть важные при нем. Ну и денег, само собой, казенных имеется. Вторая неделя пошла уж в таком нестабильном режиме…

– Так это, Евгений Александрович… – Филимонов потер нос, – Вы-то здесь причем, если не ваш даже отдел? И потом – а служба внутренней безопасности, тридцать три богатыря этих дармоеда… прямо ведь по их профилю задача!

– Да ты понимаешь… Тут каким-то парадоксальным образом все получилось. Вроде и не настолько важное дело, чтоб уж Самую службу безопасности в ружье подымать. Хотя и не такое уж никчемное, чтоб плюнуть и забыть. Так и маемся, будто других проблем нет. Пытаемся справиться на низовом уровне.

– Понял, – сказал Филимонов.

– Вот и опять звонят, где-то на Кисельных берегах, у русалок видели его. Так вроде ничего, и портфель, главное, пока при нем. Хотя что именно в портфеле – неизвестно. От прямых контактов уклонился и в руки не дался… – Старый сказочник покачал головой и продолжил, – Но я еще когда только на работу приняли его – насторожился. Предложил я ему тогда в обед выпить бутылочку сухого винца… отказался! Я тогда сразу Руководству сигнализировал: обратите внимание! Ну с чего бы нормальному человеку, который не алкаш, не зашитый – отказаться за обедом выпить бутылочку сухого? Так в итоге и получилось…

– И действительно, – с готовностью признал Филимонов.

– Сейчас весть с полей дослушаю и расскажу одну историю. Тебе понравится. – Старый сказочник снова приложил трубку к уху, – Гаврилу Олексича намедни видел, ну ты, может, помнишь его…

Филимонов не верил своим глазам и ушам. Большее количество раз, порядка тысячи, он репетировал и прокручивал в мозгу только рандеву с Олушкой после долгой разлуки, ну так на то были свои веские внутренние причины, а тут… ведь и вправду, как будто все было максимум с полчаса, и теперь они просто возобновили прерванный ввиду неотложных дел разговор…

«Сказки, в которых герой для начала возвращается в строй после долгих лет мозговой амнезии, тяжелого периода физической и моральной реабилитаций, обусловленных борьбой с различного рода негативными зависимостями, счастливой семейной жизни и прочих приравненных к ним обстоятельств непреодолимой силы – такие сказки следует закрывать еще на предпроектной стадии; персонажей дисквалифицировать на полгода-год с удержанием соответствующего заработка, а авторов по возможности, как ни жестоко это прозвучит – изолировать в общественном и деактивировать в творческом плане. Чтение таких сказок – пустая трата сил, времени и денег. Последних у нас, кстати, как обычно менее всего…» – так всегда говорил Илья Муромэц. И Филимонов был с ним согласен… но не в этот раз…

– Гаврилу Олексича видел… сейчас, закончу, прости, родной…

Помнил ли Филимонов Гаврилу Олексича – ну еще бы! Он даже откинулся в кресле и непроизвольно улыбнулся…

Собственно, ведь именно тогда он и увидел Старого сказочника в первый раз. Филимонов, хотя уже и с определенным авторитетом и весом, но формально еще даже не герой, а стажер на четверть самой нижней ставки – он прибыл на учебно-тренировочный подвиг. Неимоверно робея, на трясущихся ногах приблизился к указанному ему Евгению Александровичу, едва пища от волнения представился… «Филимонов? Наслышан, наслышан, молодцом себя показал… Ну, давай где-нибудь в серединке встань пока, тебе где привычней, слева, справа? Да не дрожи ты так, ну ей-богу! Слева? Встанешь слева, сейчас ребята подойдут, познакомишься…» И весело подмигнул.

Гаврила же Олексич уже тогда был большим, известным персонажем. Правда, не героем – но тоже знаменитым: вел на телевидении общественно значимую программу, в которой бичевал разного рода недостатки сказочного мира и раскрывал праздной публике всякие разные загадки и тайны прошлого, настоящего, а иной раз – и будущего.