Дмитрий Ломов - Планшет

дядьмишиного планшета. Таких карабинов ни у кого больше не было. И второго такого Джима тоже не было. И не будет.

УПК

Учебно-производственный комбинат. Была и такая форма обучения в СССР. Взрослые люди учили здесь сотни школьников на слесарей и токарей, продавцов промышленных и продовольственных товаров, на инженеров-радиомонтажников и на швей. Мы считали это игрой, весёлой понарошкой. А всё было всерьёз. Когда после сдачи экзамена на профпригодность, мне вручили удостоверение…

…это была не какая-то бумажка, а самый настоящий документ. И он давал мне, 17-летнему пацану, право работать по полученной в школе специальности на всей территории СССР.

Дело было в 1983-м году, в девятом классе.

А начинался мой УПК совсем не радужно.

***

– Дедушка – токарь шестого разряда, говоришь? – трудовик с сожалением смотрел на меня сверху вниз, – Не в дедушку, значит.

Ну, а как он должен был смотреть и что сказать, если за 10 минут я угробил три резца?

– Знаешь, как называется этот станок?

– Токарный?

– "ДиП" он называется. То есть, Догоним и Перегоним Америку. Но с твоими талантами это вряд ли.

Огромный токарный станок из 50-х годов и худенький прыщавый я, почти на тридцать лет станка моложе – у нас не было ни шанса на взаимопонимание.

Помощь пришла неожиданно.

***

– Хочешь быть продавцом продовольственных товаров? – спросила меня завуч Учебно-производственного комбината и по счастливой случайности мама моего школьного приятеля Женьки Соколова.

– И никаких токарных станков?!

– Но зато больше ответственности, работа с людьми и с наличными деньгами.

К своим 16-ти я не имел профессиональных контактов ни с живыми людьми, ни, тем более, с живыми деньгами. Но люди не представлялись мне такими же монстрами, как три тонны металла с почти древнегреческим олимпийским именем ДиП.

***

– Что ж мне с вами делать, с продавцами-то? – задумчиво протянула директор магазина «Молоко» на проспекте Кирова, – Ладно, будете продавать на улице яйца, кисломолочку и чай. А там посмотрим.

Это был вызов. И мы с Серёгой его приняли. На каждую позицию товара был придуман рекламный текст в стихах. Выглядело это приблизительно так:

Байховый чай!

Поскорей налетай!!

Последняя пачка!

Доставай заначку!!!

Или вот, еще:

Болеешь?

Здоровье поправить легко!

Покупай кефир, ряженку,

Молоко!

Спешащие на работу граждане дрогнули, улыбнулись и выстроились в довольно длинную очередь к нашему лотку.

– Чего дают-то? – спрашивали крайние передних. И когда узнавали, что байховый чай, плевались от досады. Плевались, но продолжали стоять – срабатывал инстинкт советского покупателя – либо сегодня байховый, либо завтра никакого.

***

– Вы до обеда продали ящик чая?! – удивлялась директор магазина, – Вот этой дряни целый ящик?!!

Мы с Серёгой скромно улыбались и молчали.

– Вот вам три рубля премии. Лично от меня. Еще ящик продать сможете? Он там, в подвале уже год стоит.

К концу рабочего дня мы продали и тот ящик, и получили еще трёшку. Итого, три рубля чистой прибыли каждому. За день работы! Таких денег мы с Серёгой в руках не держали никогда.

***

Магазин «Молоко» и дальше не уставал удивлять нас с Серёгой финансовыми перспективами – подтащил продавщице к прилавку несколько ящиков кефира – рубль, убрал пустые бидоны из-под сметаны в подсобку – ещё рубль. При этом грузчики в магазине были и получали зарплату.

А записка на баклаге со сметаной: «Валя! Сметану не разбавляй, я её уже разбавила»?

Баян?* В нашем магазине этот баян играл для покупателей каждый день. Но все были довольны: покупатели внезапно выброшенными в продажу курями, которые почему-то всегда имели легкий синеватый оттенок, продавцы – покупателями за то, что покупатели есть даже тогда, когда покупать почти нечего. И те и другие называли советскую полупотрошёную курицу СИНЯЯ ПТИЦА. Первые за удачу её обретения, вторые за всё остальное.

Денежный разврат в магазине «Молоко» длился недолго – нас с Серёгой перевели в рыбный магазин на углу Кирова и Горького.

Взвешивать мы умели. С деревянными счётами было сложней. Поэтому под счёты мы положили клочок плотной коричневой обёрточной бумаги с таблицей цен.

Обёрточная бумага… Теперь её можно встретить лишь в "Икее" на упаковочных столах у выхода. Такая упаковка сегодня считается экологически чистой и стильной. А в СССР в эту "стильную" бумагу паковали всё. В кондитерской – конфеты, в рыбном – рыбу, в магазине одежды – костюмы и платья. Перевязывали свёртки с покупками суровой бумажной верёвкой. Сплошной винтаж.

Вот на таком клочке жуткой упаковочной бумаги мы с Серёгой и написали шариковой ручкой, сколько стоил каждый грамм сельди пряного посола, свежемороженого минтая, хека, мойвы и кильки.

До сих пор помню цену килограмма свежемороженой кильки – 12 копеек. Рыба была в длинных брикетах. Мы ломали их о край чугунной ванны, которая стояла у кафельной стены. А когда никто не смотрел в нашу сторону, ломали ногами. Хрусть! И пополам.

Отдел напротив украшала надпись СОКИ-ВОДЫ. Воды в отделе я не видел никогда, а соки были. Томатный, яблочный и березовый. Первые два – в конусах, берёзовый – в трёхлитровых банках. Но покупателей манили не они.

В этом же отделе торговали ликероводочной продукцией. Коньяк стоил 25 рублей и томился на полке годами, увеличивая свою выдержку, оставаясь неизменным в цене.

Однажды одна из коньячных бутылок не выдержала долгого пути к потребителю и прямо в витрине лопнула от времени ровно по донышку. Продавщица среагировала мгновенно и лихо перевернула бутылку горлышком вниз.

–

*Баян (интернет сленг) – старая шутка.

– За десятку возьмёшь? – деловито спросила она у мужика, который горящими глазами смотрел на «Пшеничную». Мужик, молча, протянул продавщице деньги и вышел из магазина, держа бутылку перед собой, как букет цветов.

В нашем отделе ажиотажа не было. Нам с Серёгой хватало расторопности не создавать давку у прилавка – взвесил, сверился с таблицей под счетами, написал на клочке бумаги цену, вручил покупателю. Пока тот оплачивал покупку в кассе, мы обслуживали следующего.

Да, да, да, во многих советских магазинах нужно было отстоять две очереди – сначала к продавцу, а затем в кассу. Никто не возмущался, хотя книга жалоб и предложений висела на гвоздике на самом видном месте.

Но когда выбрасывался дефицит…

Помнишь мойву горячего копчения в картонных коробочках? В конце месяца она была всегда. Надо ж было магазину делать на чём-то план реализации. Никогда бы не подумал, что советские люди так любили мойву. А они любили.