Максим - РЕГИСТР

Из интервью А.А.Логинова, продюсера и дирижёра электро-симфонического оркестра D.C.Rein журналу «Wow-Musiken!», №211.

«Где увидел впервые? В туалете! Ха-ха! Но это правда. Сова тогда пропустил пару, политика, вам не понять, а чтобы крысам не попасть на глаза отсиживался в туалете на пятом этаже. Туда никто не совался, не знаю почему. Вместе с гитарой уединился, на подоконнике. Я был на третьем курсе, он на первом, потому и не встречал его раньше. Был май, после праздника, число двенадцатое, если не ошибаюсь, и впереди маячила сессия. А первокурсник Александр Совин сидит на подоконнике туалета, и как ни в чём не бывало, тренькает адажио на самопальном фендере. Это я потом узнал, что самопальный, с виду был вполне ничего. Я зашёл вполне с конкретной целью, откушать бутылочку только что приобретённого самогона, выданного мне скопидомом Васьком Шарием. Тому родня прислала всякой всячины, а он мне трёшку должен был. Сошлись на двух бутылях самогона, из-под Буратино, и толстому шмату сала. И вот со свежеприобретённым нектаром домашнего изготовления, я направился в места, не подлежащие по всеобщему молчаливому согласию, контролю со стороны комсы. Он сначала решил, что за тем, что тут обычно делают – за курением пришёл. Сам соскочил с подоконника и несколько театрально предложил мне занять исходную позицию перед раскрытым окном.

– Прошу вас, для вашего же удобства воспользоваться этим окном в мир!

Я оценил ехидный юмор парня, который хотя и был выше меня на голову, выглядел немногим лучше, чем узник какого-нибудь лагеря. Русые длинные волосы спадали на его плечи, словно у девушки, и ему постоянно приходилось отбрасывать чёлку с лица. Я достал газетку, конечно Правду, разложил её на подоконнике. Закрепил пачкой сигарет Прима и коробкой спичек один конец, на другой поставил бутылку от лимонада, самогон. Сало положил на середину газетки. Как раз на большую простыню, посвящённую очередному съезду. Или только подготовке к съезду? Уже не помню. Повернувшись к несколько удивлённому высокому парнишке, протянул ему свою руку и сказал.

– Пётр Мамаев. Можно Петя. Третьекурсник, с кафедры промышленного строительства.

– Сова. Совин. Александр Совин. Музыкант. Первокурсник. С кафедры дизайна.

Мы пожали друг другу руки. На удивление для вчерашнего школьника, ему тогда семнадцать было, рука у него была сильная. Но было в нём немного застенчивости, какой-то детской стеснительности. Даже то, как он представился, сильно отличало его от большинства тогдашних студиозов. Он был вроде бы взрослее окружающих, лет на десять. И при этом, словно ребёнок. Знаете, есть такой фильм, где парень захотел стать взрослым и стал им, оставшись при этом внутри ребёнком. Вот это про Сову. До самого последнего дня, я его видел в нашем старом актовом зале за три дня до исчезновения, он был таким. Окружающий мир надломил, вымучил его, как и многих других, поэтов, музыкантов, писателей, и многих тех, кто так и не решился открыть свою душу миру, сгинув в безвестности. Они рождаются или слишком рано, или слишком поздно. Потерянные во времени. Знаете, у него была такая песня или стих, где говорилось про пузыри. Вот и Саня был таким призрачным пузырём.

Мы пожали руки и замолчали. Сейчас найти тару для возлияния не составляет труда, а тогда это была проблема. Кто-то решал её кардинально – воровал стаканы из автоматов с газировкой на улице. Кто-то тащил их из столовок. Некоторые, как я, покупали свои собственные. Воровство мне претило. Саня тоже не тащил, что плохо лежит к себе. Потому и был у него быт неустроенный. И жена, Алка, ушла, не выдержав жизни с конструктором из тусклого НИИ, периодически срывающегося в творческие поездки или пьяные загулы. Впрочем, это из совсем другой истории. Встав перед дилеммой, как разделить бутыль и подозревая, что пить из горла он не станет, а также опасаясь, что самогон от Шария может быть крепче, чем обычно, я предложил Сане сбегать в буфет.

– Послушайте, Александр, неплохо бы сгонять к тёте Шуре и прикупить пару ингредиентов для полного натюрморта. Буратино и банку капусты. Есть деньги?

– Конечно, есть. Пётр. – Сова кивнул головой и несколько растеряно оглянулся вокруг. Я сначала подумал, он боится попасться на глаза крысам. Но потом, спустя мгновение он поступал так, как не поступил бы никто. Он, скинув куртку, постелил её на пол, аккуратно поставив гитару на свою одежду. Я хотел было сказать, что зачем такие жертвы, но он уже выбежал из туалета. Я заинтересовался, чем же таким ценным является его инструмент, что даже куртку использовал для его сохранения. Это был чехословацкий вариант двенадцатиструнной гитары, электроакустической, с самопальным встроенным немецким звукоснимателем, неплохой, но хуже оригинала. Я сел на корточки и стал осторожно тренькать струны, но поскольку она была переделана под левшу, ничего толком не добился. Пока я рассматривал инструмент, не рискуя взять его в руки, дабы не обидеть хозяина, в туалет кто-то вошёл. Я сначала думал, что это он вернулся. Не поворачивая головы спросил.

– Никого не было? Странно, обычно в одиннадцать там уже толкутся страждущие.

– А что это тут у нас?! – Голос Славки Муромова, Муромца, оглушил меня.

– Чего ты тут делаешь, да с такой бохатой и справной снедью?! От друзей-товарищей крысятничаешь?!

Кто бы другой сказало такое, получил бы в зубы, но Муромец, во-первых, был под стать своему тёзке, гигант под два метра, как раньше говорили косая сажень в плечах. А во-вторых, за всё время нашего знакомства, не припомню, чтобы, несмотря на свои размеры, Муромец кого-то обидел, пользуясь своей неприкосновенностью. Он был просто несколько удивлён, что я не нашёл кого-то и стою в туалете, как первокурсник, алча потребить всё в одно горло. Я поспешил развеять сомнения Муромца.

– Тут первокурсник был, вон его гитара, чешка, побежал к тёте Шуре, за тарой и разбавкой.

– Хм, странный такой? С длинными волосами? Понятно, почему гитару на куртку кинул. Его Сова зовут?

Оказывается, уже тогда Саня кое-кому в институте был известен. В первую очередь своим немного странным поведением. Несколько гипертрофированным отношением к своему инструменту. И не по возрасту серьёзностью. И конечно, искусству играть на гитаре. Муромец указал на чешку своим исполинским пальцем и произнёс басом терзавшую меня мысль.

– А у нас как раз второго не хватает. Ты слышал, как он играет?

– Нет. Я когда зашёл он терзал её, какой-то блюз мучил.

– Настраивал. Он всегда настраивает её перед каждым исполнением.

– Но тут никого не было. И редко кто бывает.