Максим - РЕГИСТР

– Перед собой. Он и в одиночестве настраивает инструмент, словно на концерте перед публикой.

Пока мы рядили и судили, Саня уже примчался назад. Вспотевший, но довольный. Он протянул мне две бутылки Буратино и две мороженки. Муромов хмыкнул.

– Деточка, мы тут самогон хлестать собрались, а вы нам мороженку суёте.

Саня покраснел, нахмурился, молча поставил бутылки на подоконник, обе мороженки туда же, взял гитару и собрался выйти. Я его остановил, мне было немного неприятно, что Слава таким образом парня отшил. Зачем он это сделал было понятно – тогда ему больше достанется. Но меня это покоробило, потому я, старшекурсник, остановил первокурсника, и попытался загладить не свою вину.

– Слушай, а давай ты сегодня к нам придёшь? Мы в Ведре репетируем. После семи вечера. Пароль – репетиция ко дню города. Тогда пропустят, а если спросят на проходной, кто такой – отвечай как есть.

Саня улыбнулся, и кивну головой. Мне кажется, если бы я не остановил его тогда, он навсегда завязал бы с музыкой. Почему, не знаю даже, просто наваждение такое было – если ты его не остановишь, он уйдёт навсегда.

Да, водка, в смысле самогон, оказалась полная дрянь. Или мне настроение испортил Муромов. Мы кстати с ним до сих пор не общаемся. Вот такие дела.

П. Мамаев, пенсионер, руководитель кружка детской самодеятельности школы №15.

– Он учился хорошо, даже можно сказать был подобен пылесосу, втягивал в себя знания. Учился хорошо, но иногда сознательно сдавал хуже, чем мог, не хотел, чтобы его ставили в пример, как ботаника. После победы в Таллине про них заговорили, но если старшие, Мамаев и Логинов, были более или менее известны, то про второкурсника Совина было почти ничего не известно. Он был вроде бы приветливо обходился со всеми, но вот тех, кто был с ним всю жизнь, было немного. Впрочем, многие могли предполагать, что они друзья Сани, хотя это было не так. Однако он никогда не говорил человеку прямо – ты мне не нравишься или я не хочу с тобой общаться, не гнал никого, вот люди и полагали, что все они его друзья. Я сам в самодеятельности не участвовал, поскольку у меня отец был архитектор, мама работала в НИИ Проектстроя, дед был инженером, заложившим первую домну №3, старший брат работал в министерском отделе, по нашему региону, инспектором за строительством промышленных объектов. Одним словом я был полностью увлечён архитектурой и строительным дизайном. Да, мне нравилось, как Саня исполняет свои песни, было немного приятно, что учусь с ним в одной группе, но какого-то преклонения, подобострастия я не испытывал. Потому он и общался со мной до самого своего исчезновения. Не часто, но всё же мы встречались, у общих знакомых, в свадьбах или похоронах, сталкивались в коридорах института технического дизайна на Пионерской, я туда приносил проекты плановой застройки микрорайонов Заречный и Левобережный. Их готовило наше бюро, а Саня был в том числе одним из экспертов, дававших добро или отказывающих в праве на воплощение в жизнь проекта. И надо сказать никакого панибратства, кумовства он не терпел. Когда Иваницкий, кое-как окончив институт, устроился, уж не знаю какими путями, в бюро строительного комбината №2, и вместе с такими же обормотами спроектировал новый тип домов, двенадцатиэтажных, во многом скопировав проект ленинградцев, 42-й кажется, я не специалист по жилищному строительству, то отнёс Сане. Тот сидел, скоблил, писал, отдал потом своему начальнику отдела, тот тоже сидел. Борис уже довольный полагал, что всё на мази, ведь старый друг не может его подвести. Занял у барыг денег, купил подержанный ГАЗ-21, чёрный, что по тем временам было о-го-го. И тут Саня ему звонит вечером, уставший и говорит, твой проект забраковали. Они с Иваницким почти два года не общались, и думаю, тот не забыл обиды. Куда делся второй альбом? У Майора его не было, он отдал Борису, чтобы тот попытался протолкнуть через свои связи в Москве Регистр. Вот и всё, кроме обложки, сделанной Саней, и пары записей на кассетный магнитофон Яуза ничего не осталось. А он работал над ним долго. Сорок два трека, двойной альбом. И всё исчезло. Я виделся с Саней после его возвращения из Таллина, как раз была встреча с нашими бонзами, вид был у него такой, словно он в одиночку разгрузил вагон с углем. Мы остались одни, у меня нога болела, потому я сидел и ждал, когда наша врачиха Сорокопутка придёт, ногу я на волейболе подвернул. А Саня сидел просто, и сосредоточенно смотрел на стену, где висели плакаты, предупреждающие об опасностях беспорядочных связей.

– Все связи тут беспорядочные. И все опасные. – Он проговорил эту фразу про себя, но я всё же откликнулся.

– А что там у вас было? Выгнали или наоборот, приветствовали, обещали помощью?

– Не нужна мне их помощь! Я сам себе помог! Потопил себя!

Он замолчал, вскоре пришла угрюмая Сорокопутка и я заковылял в кабинет. Получив довольно скоро свою справку, даже не ожидал такого от неё такой щедрости, освобождающей меня от физры на две недели, и предоставлявшая недельное освобождение от занятий, я вышел в коридор. Но Саня уже ушёл. В тот же день он предложил своей первой жене, Кате, с параллельного потока, пожениться. Вот так, его боготворили все девчонки на потоке, а он предложил свою руку и сердце той, кто даже его не знала толком. Таким он был, непонятым, метущимся, трагическим. Я сожалею, что не помог ему, когда мог, в конце восемьдесят девятого. Но тогда, за пятнадцать лет до его пропажи он казался самым перспективным и подающим большие надежды. Все полагали, что он сможет войти в состав комиссии по строительству, со временем. И не за горами даже Москва, с министерскими коридорами. А всё вышло так, как вышло.

Дмитрий Перов, архитектор, основатель первого коммерческого предприятия по строительству домов.

– Два года, где-то с конца 73 по 76 я работал в Центре экспериментального планирования. Это на Сибиряка 40 было, теперь там банк, кажется. Было мне тогда уже двадцать семь, и я был там самым старым. Иногда к нам приходили студенты, с мехмата университета, но зачастую всё же из моей альма-матер, и с моей кафедры. Тогда я и увидел впервые Совина. Был он худой и длинный, задумчивый, в своём сером костюму. В отличие от других студентов, которых как магнит тянул операционный зал, он всё больше занимался с автоматизированным каталогом, помогал сотрудницам вносить правки, а иногда принимал участие в работе над внезапно отказавшимся понимать команды устройством. Это было творение нашего механического завода-гиганта, ещё без перфокарт, но уже с приводом от своеобразной клавиатуры. Правда, намерения директора завода №3, ктн Ашота Арутюновича Чакабаляна, оснастить все библиотеки и каталоги области и города этими громоздкими, и чего там, не слишком удобными устройствами потерпели крах. Тогда как раз стали внедрять первые ЭВМ, громадные, но, несмотря на все свои дефекты, уже имевшие много преимуществ перед изделием завода №3.