Алена Ушакова - Ангел смерти. Рассказы

Вот и пойми ее. Я соседу еще даже и не думала улыбаться, а она уже усмотрела в нас родственные души. Но, как ни странно, подружка моя, в мужчинах в действительности совершенно не разбирающаяся (старая дева – что может быть страшнее такого призвания?) на этот раз оказалась права. Потянуло нас друг к другу со страшной силой. События развивались с бешеной скоростью. Оно и понятно, в нашем распоряжении было всего ничего.

Не буду рассказывать о первом шаге и первом слове, о первой уловке и первом предлоге оказаться рядом. И о прогулке у моря при Луне я вам тоже рассказывать не буду.

Только не подумайте, что я так Витьке мстила или пополняла трофейный список, который потом, по осени – на исходе лета, предъявляют продвинутым подругам, не в пример Лариске. Может, в начале так и было, а потом… Да, я снова не о том, я не о романе, я о Нем хочу рассказать.

Я – не пацанка начинающая, он был не вторым после Витьки и даже не третьим… Но с ним сразу все было не так, как раньше. Не странно, а необыкновенно, не хорошо, а… прекрасно.

Иногда ночью, когда просыпаюсь в одинокой постели, мне снова чудятся его губы на моей разгоряченной соленой коже, его небритая щека на моей щеке. Я чувствую свои руки в его руках, и мне кажется, что наши тела – вновь единое целое. Мне мнится, что, наконец-то я – это я, вся, целая, а не осколок разбитой чашки… Я – почти совершенная, такая, какая и должна быть, я – живая… Не умею это правильно объяснить.

Я опять не о том, я о другом, я о наших с ним разговорах должна рассказать.

Как сейчас вижу, он сидит ко мне спиной и швыряет гальки в серебрящиеся в лунном свете волны.

– Какое оно… – Неспешно и тихо, будто сам с собой, говорит, – я и забыл, какое оно… море…

Он оборачивается, и на его лице я вижу счастливую улыбку. Это странно, я уже знаю, что он почти никогда не улыбается.

– Мы здесь всего на три дня, – продолжает.

Я лежу на пляжном полотенце и почти сплю.

– А что потом? Двинете в Абхазию? Туда сейчас все едут, – шепчу в ответ, не открывая глаз.

– В Абхазии я уже был.

Я открываю глаза и теперь вижу, как в болезненной усмешке искривилось его лицо.

– В Абхазии я уже был, – повторяет он, – семнадцать лет назад. Когда истекут эти три дня, мой отпуск закончится.

– Такой короткий отпуск? – удивляюсь я.

– Это самый длинный отпуск, – он усмехается. – Отпуск в награду, единственный за семнадцать лет службы.

– Ты военный? – Осмеливаюсь полюбопытствовать я, а сама бросаю взгляд на грубый белесый шрам на его бедре.

– Я был военным… семнадцать лет назад, – после длинной паузы отвечает он.

– А это… – Он замечает мой взгляд и вновь грустно усмехается. – Это моя память о Гаграх.

– Ты отдыхал в Гаграх?

– Я там воевал…

И он рассказывает мне о войне. Зачем? Правда, странная тема для беседы мужчины и женщины? «Разве на свидание зовут для того, чтобы говорить о смерти?» – с досадой вздыхаю я.

– …Пустые глазницы домов еще помнят меня…

Я слушаю, согласно киваю головой.

– Я что-то слышала об этой войне.

– О войне не слушают. И что ты могла слышать, если тебе было тогда всего семь лет?

«Получается, он знает, что сейчас мне двадцать пять? Откуда?» – неприятно поражаюсь я.

– Грузины воевали с абхазами? Зачем? – спрашиваю.

– Люди воевали с людьми, люди убивали людей, и убийство называли войной, – как-то странно сказал он, я не поняла, что он имел в виду.

– А ты как там оказался? – спросила.

– Там было немало русских добровольцев, я был тогда совсем мальчишкой, бесстрашным и бесшабашным, – тихо сказал он, а после паузы добавил, – а где только не воюют русские мальчики, где только не находят вечный покой…

Меня уже тяготил этот разговор, хотелось отвлечь его от тяжелых воспоминаний, но я не знала как. Просто приподнялась на локтях и поцеловала в губы.

Потом мы бросились в ночное море, а когда плеск волн утомил, и поцелуи на время прервались, он вдруг сказал:

– Мы должны были встретиться с тобой четыре года назад.

– Почему именно четыре? – удивилась я.

– Четыре года назад я должен был приехать в Н… – И он назвал мой родной город, хотя я точно помню, что не говорила ему, откуда родом.

– И что помешало?

– Я уже говорил. Семнадцать лет назад меня призвали служить… И не случилось. Ты в моей жизни не случилась…

Он снова говорил загадками, я ничего не поняла. Не военный, а «призвали служить»? Как это я «не случилась», если мы сейчас вместе? А мы вместе? Но сегодня о завтра не думаешь, и о том, вместе мы или нет, тоже. Нам хорошо сейчас, в эту минуту, и это все, а дальше я никогда не загадываю.

Последнюю ночь перед моим отъездом мы провели в его номере. Мальчишек не было. Он как-то странно объяснил их отсутствие: вроде, готовятся к какой-то службе, я опять не поняла. Что сказать о той ночи? Наверное, у каждого такое бывает? …Или нет? У Лариски не было и уже не будет. И точно знаю, у многих моих подруг так не было и никогда не будет. И у меня так не было ни с кем, только с ним.

– Вы как две половинки одного яблока, – сказала как-то Лариска, я отмахнулась от нее, надоела со своими романтическими рассуждениями. Спасибо, хоть нотации не читает, и вопросы лишние не задает.

Но той ночью мне вспомнились ее слова… Когда за окном вызревало раннее южное утро, мы, не сомкнувшие с вечера глаз, прощались. Надо сказать, очень странно прощались. Он взял мою голову в ладони, поцеловал словно отец в лоб и сказал:

– Живи счастливо, моя девочка!

Уже у двери я не выдержала, обернулась:

– Может, хоть номер мобильника дашь…

Он усмехнулся:

– Такого не держим.

На вокзале утром эта последняя фраза терзала меня не меньше, чем Лариска со своей суетой и моими чемоданами.

– Да, не беспокойся ты. Вот этот молодой человек сейчас поможет нам загрузиться в вагон. Молодой человек, ведь, вы поможете двум симпатичным девушкам?

Парнишка, попавшийся мне под руку, расплылся в улыбке, еще бы, его заметила такая красавица! И неважно, что красавице просто нужен бесплатный носильщик. Она разрешила целых две минуты посидеть рядом с ней в купе, пока ее суетливая подруга не завопила:

– Молодой человек, спасибо вам большое, спасибо, но поезд скоро тронется.

Когда за «молодым человеком» закрылась дверь купе, Лариска попыталась оторвать меня от окна.

– Ждешь, что он придет?

Я бросила на нее грозный взгляд, и она принялась усердно рыться в своем чемодане. Затем шумно открылась дверь, пришли новые попутчики – молодая женщина с девочкой лет четырех. Лариска радостно принялась знакомиться и обмениваться впечатлениями.

А я все ждала, что он придет. Почему-то верилось, что он будет с букетом цветов. За этот скоротечный роман он мне так ничего и не подарил, кроме моря, ночи и поцелуев. Наконец, поезд резко дернулся и тронулся в долгий путь. Прочь от моря, от солнца, в нашу дождливую и холодную глухомань, прочь от любви, прочь от него… А он так и не пришел.