Марина Горина - Уфринские хроники черной вороны

– А что, хозяйственная девица, и расторопная. Зря, наверное, отпустили.. – жевал пирожки Лешка.

– Ребята, это снегурочка была. А с ней этот, Волков, – он.. Дуся запнулась – не было слов объяснить то, что понимала и чувствовала, но сказать это, произнести вслух – было невозможно, немыслимо, недопустимо!

Сыновья смотрели на нее с сочувствием – тронулась мать умом, точно! Лешка так и остался с пирогом в зубах. Потом оба, одновременно, как всю жизнь это делали, обняли мать с двух сторон. Мишка говорил, а Лешка только угукал в знак согласия.

– Мать, сколько говорили мы тебе – отдыхать надо! Доработалась до снегурочек. Все, конец. Путевка у нас в Карловы Вары на Новогодние каникулы, так что собирайся. Мы тебе и Дед Мороз, и Снегурочка, и Серый Волк. После «серого волка» сын ошарашено замолчал. Шарики крутились у него в голове с такой скоростью, что было слышно на всю кухню.

Наступал Новый год. И Дуся встречала его в самой лучшей на свете компании.

Избыток свободы, будь то в государстве или личности, ведет только к избытку рабства.

Платон

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Я – дрянь. Я лицемерю наедине с собой. Лицемерю на скамейке сквера, где пытаюсь спать. Я лгу, бесконечно лгу даже себе. Слезы жалости выжигают глаза и застывают на щеках. Какая жалость? Теперь-то к чему фарисействовать? Я хлопнул дверью потому, что мне надоело. Надоело слушать, что я есть. А я и правда есть именно Это. Да, я не хочу, как говорит Она, «работать» и «нормально жить». Я хочу потягивать пиво, сидеть в облаке сиреневого дыма и бряцать по клаве, выбивая из старушки искрящиеся, живые, настоящие слова.

Я хочу уйти утром из дома, встретить случайную компанию и трое суток провести в чаду, угаре разговоров и алкоголя. Когда все устанут, и от бессонницы голова начинает кружиться сильнее, чем от травки, наступает момент чистейшей правды. Я получаю двойной кайф: от слов, которые рождаются внутри, и от того, что компания боготворит меня. Правда, не долго, но мне и не надо долго. Потому, что они мне тоже не нужны, их я тоже использую.

Я – дрянь. Я бросаю моих вчерашних друзей и иду домой. Слава те, Госсподи, Она ушла на работу. Детей тоже нет дома. Душ, котлеты, кефир. Чистый тонкий шерстяной свитер. Компьютер. Я пишу, пишу, все, что украл, что подслушал, что принес. Это тоже запой. Этот запой еще круче, чем обычный запой алкоголика.

Но я – лицемер. И во время скандала (обычного, повседневного, все ее упреки я вызубрил назубок, как и она – мои ответы), пытался сделать вид, что она меня достала, заела, что именно она причина, начало и конец всех неудач. Что я вынужден уйти из дома. В ночь, холод, без денег. А она, сытая и благополучная, сожравшая меня, осталась дома. Брехня. Я ушел потому, что САМ хотел этого. Меня давят дверные косяки квартиры, я не переношу разделения суток на день и ночь и необходимости «жить как все».

Вспоминаю Набокова: Гумберт страшно мучился от своей асоциальной, порочной страсти. Подонкам легче – они избавлены от этих мучений. Похоже, я дрянь, но не подонок – мне было мучительно, невозможно жить, каждый день понимая, что я живу «плохо», не умея себя изменить. Единственная возможность для меня избавиться от этих ежедневных пыток – уйти из привычной системы отсчета. Да, Гумберту было хуже. Ему было недостаточно уйти из рамок обыденности. Ему надо было прихватить с собой еще и нимфеточку лет 10—11.

Господи, вот оно счастье – в кармане случайная пара сотен (я ничего не взял с собой, даже сотовый). Две бутылки водки (дешевой) и хлеб. Мне плохо до такой степени, что уже не страшно, что будет дальше. Что бы не было – я так устал, я так устал!

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Спать на скамейке в сквере невозможно. Ночью сорвал замок с подвала нашего дома и спал на теплых трубах. Вернее, пытался спать. Во-первых, я понимал, что надо будет уйти рано утром. Во-вторых, странная мысль преследовала меня: какая привязь держит именно возле дома? Я привязан, я не свободен? Почему опять и опять возвращаюсь мыслями туда, ведь там было тесно? Ухожу из теплого подвала затемно. Денег нет, медленно иду утренними улицами до вокзала. Утро, какое утро! Мне, почему-то, вдруг, становится так легко! Если бы еще не хотелось жрать.

Можно пойти к друзьям, знакомым. Но я знаю, что будет: будут разговоры, практически те же, что с Ней. Но пожрать и отдохнуть надо.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Я понял, что вливаться в вокзальную мафию бомжей я не хочу и не буду. Они, не знаю как, но как-то вычислили меня. Накормили и напоили, объяснили, ПО КАКИМ ПРАВИЛАМ надо будет жить, и ЧТО надо будет делать. Рамки у них еще жестче, чем в моей бывшей жизни. Ловлю себя на слове «бывшей». За три дня – бывшая?

ДЕНЬ СОРОК ВОСЬМОЙ

Месяц живу у тетеньки. Она утром оставляет мне 50 рублей на сигареты. Вечером приносит пельмени и дешевые котлеты. Мы все это запиваем пивом, потом я ее сплю. Утром она уходит на работу, а я брожу целыми днями по городу. Ищу место. Тетенька прозрачно намекает, что договорилась на счет хорошей работы для меня. Не то шпалоукладчиком, не то гайкосортировщиком.

Я опять начал писать. Компьютера нет, я пишу в общей тетради.

ДЕНЬ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ.

В моих бесконечных скитаниях нашел бойлерную. Пару раз переночевал там, нормальные мужики попались. Тетенька начала скулить, потом злобно тявкать, намекая, что я тунеядец. Это я то? Я каждую ночь честно отрабатывал ее пельмени с пивом.

Вчера, когда она ушла на работу, взял полотенце, подушку и плед. Еще – пару ложек, железную миску, зубную пасту. У меня уже был какой-то опыт, я знал, что мне надо. Взял самую лучшую сумку и сложил в нее добро. Нет, я не воровал. Я взял именно то, что мне было необходимо. Мне это было надо, и я взял.

Бойлерная всем хороша, но только рано утром оттуда надо уходить. Скорее бы тепло. Уйду на пляж. Понял! Эти два месяца пытаюсь жить по принципу: свободнее, еще свободнее, совсем свободный!

ДЕВЯНОСТЫЙ ДЕНЬ

Первая весна в моей жизни? По силе и остроте ощущений – да, первая! Влажный, теплый воздух. Дождь, первый весенний дождь. Пахнет асфальтом и крышами. Надо стать бомжом, чтобы узнать, что крыши весной пахнут. Вчера встретил знакомого. Оказывается, меня ВСЕ ищут. Она тоже. Если бы я пытался спрятаться, не вышло бы лучше. Мы пошли к нему домой, (семья куда-то уехала на пару дней). Ванная. Две курсовых работы, сутки времени, комп. Урвал свои тысячи и ушел в запой. Пил со слесарями в моем убежище, продолжил в парке с какими-то мужиками, потом к нам присоединились студенты.

У парней ноутбуки. Хорошая штука USB. Кое-что показал ребяткам, как можно сшибить деньгу на бирже контента. Пацаны смотрят, открыв рот. Весна, сессия. Хожу в интернет кафе, просиживаю по 7—8 часов, пишу студиосам за деньги. Они меня передают из рук в руки. Надоело. Купил очень дешевую легкую куртку, джинсы и кроссовки. ОНА любила дорогие вещи. Тонкие кашемировые свитера от Zilli.