Самуил Ходоров - Белая Лилия

Виктору и Лиле повезло, их первая небрачная ночь, ознаменовавшаяся резкой незапланированной вспышкой постельного интима, проходила не на пышной зелёной траве пригородной лесной рощи и не, на врезающемся в обнажённое тело, жёлтом песке морского или речного пляжа, а на удобной кровати в комфортабельной квартире. Но Лиле не было от этого легче. Когда после бурного ночного всплеска своей страстной любви, запыхавшийся Виктор убежал в салон, она, прикрыв своё нежное личико руками, безутешно и тихо плакала, пока первые лучи восходящего солнца, как будто стесняясь, протискивались через стеклянную оправу незашторенного окна. Тогда она, откинув лёгкое пуховое одеяло, быстро вскочила с кровати и, накинув на себя ночную рубашку, незаметно юркнула в ванную комнату. Горячий душ, струйки которого обволакивали её стройную фигуру, не принесли желаемого облегчения. Лиля уже не плакала, но неприметные маленькие слезинки продолжали застилать её большие глаза. Она не понимала, почему внутри её естества всё безудержно рыдало. Неужели потому, что в эту ненастную осеннюю ночь она потеряла девственность, которой так дорожила и которую постоянно призывала беречь её мама. Но ведь ей уже девятнадцать лет и когда-нибудь это должно было случиться. Да и женщиной сегодня она стала бережными усилиями человека, который беззаветно любит её и она отвечает ему взаимными чувствами, которые, как ей кажется, можно назвать высоким словом любовь. А может ей грустно от того, что как-то совсем неожиданно наступил момент прощания с девичеством и она, чистая и неприкасаемая нахальными и игривыми мужскими руками, в своих прозрачных, почти детских, сновидениях представляла эту ночь совсем не так, как это происходило сегодня. Она вспомнила, что в причудливых и волшебных снах первый интим с любимым мужчиной воображался ей белоснежным постельным покрывалом, осыпанного лепестками пунцовых роз и дюжиной цветных свечей, вставленных в высокие канделябры, стоящие вдоль кровати. Ещё ей чудилось в сновидениях, что её избранник в белом костюме, распластав руки в стороны, не прикасаясь к ней, под нежный и мягкий колокольный звон, который продолжает магическая музыка Моцарта, всю ночь целует её обнажённое тело. Потом появляется добрая и красивая фея, накрывает их ярко-красной фатой, под волшебным действием которой всё происходит само собой. Что-то похожее Лиля ощутила сегодняшней ночью. Не было горящих свеч и пылающих роз, колокольного звона и чарующей музыки, была какая-то плотская услада двух влюблённых, которые тонули в ней, теряя разум, невинность и целомудрие, а потом выплывали, находя друг друга в волнах всепроникающей любви. И сейчас, нагая и беззащитная, смывая мощным напором горячей воды, источаемого массажным душем, накопившиеся ночные волнения и переживания, Лиля подумала, что минутная физическая боль, пронзившая её, когда Виктор нежно вошёл в потайную утробу, сейчас перешла в душевную боль. Эта боль почему-то незаметно прорывалась через невероятную эйфорию, охватившую всю её душу. Так и не разобравшись в единстве и борьбе своих противоположностей, Лиля, набросив халат, вышла из ванной комнаты. На кухонном столике на тарелочке рельефно выделялись аккуратно разложенные бутерброды с сервелатом и голландским сыром, а из сервизных чашечек дымился свеже-заваренный кофе. Виктор, опустив глаза в паркетный пол, пригласил Лилю к столу, а она, не смея взглянуть на него, быстро выпила кофе и, сославшись на дела, связанные с обустройством в новом общежитии, торопливо покинула дом, в котором провела безумную и незабываемую ночь.

Едва переступив порог общежития, Лиля сразу же наткнулась на Ляльку, которая, заглянув в её обезумевшие глаза, поняла всё без лишних слов. Притянув подругу к себе и нежно обняв её за плечи, тихонько проворковала:

– Всегда что-нибудь бывает первый раз, поэтому не устраивай мне здесь панихиду, не грустить, а радоваться надо. Тебя же, надо понимать, не изнасиловали в тёмном подъезде и ты же, если называть вещи своими именами, отдалась не первому попавшемуся прохожему, а любимому человеку.

– А что же будет, если Виктор на мне не женится, – сквозь, снова навернувшиеся, слёзы прошептала Лиля, – как я тогда посмотрю в глаза своему будущему мужу.

– Ещё как посмотришь, – воскликнула Лялька, – на этот счёт у меня нет никаких сомнений потому, что именно Виктор и будет твоим мужем.

Подруга успокоила Лилю, её слова, как нельзя, кстати, бальзамом проложили анестезирующую тропку к её неуравновешенному состоянию, впервые за этот день на её лице появилась лучезарная улыбка, которая озаряла всех, мимо проходящих. Она тихо проговаривала сама себе:

– Я счастлива, я уже не девочка, а настоящая женщина, я люблю Виктора, а он любит меня. Разве это не повод быть блаженной и благополучной и радоваться этим солнечным сентябрьским бликам после затяжного ненастья.

С этой исцеляющей и оптимистической установкой Лиля встрепенулась, сделала глубокий вдох и начала упаковывать вещи для переезда в новое общежитие.

На следующий день, проходя по университетскому коридору мимо группы однокурсниц, как всегда окружающих неразлучную тройку, Виктор небрежно обняв за талию двух, первых попавшихся по ходу его движения, девушек, скороговоркой выпалил:

– Девчонки, у меня сегодня день рождения, приглашаю всех. Будут торт, пирожные, конфеты, вино и красивые парни для свободных девушек. Начинаем в семь часов вечера, прошу любить, жаловать и не опаздывать.

Лялька, которая любила и жаловала подобные междусобойчики, радостно заверещала:

– Непременно будем, постараемся даже губы не накрасить, пока не зацелуем именинника во все разрешённые места.

Виктор погрозил Ляльке пальцем и помчался дальше по коридору по своим делам. Получилось так, что Виктор как бы пригласил всех и в то же время не пригласил никого.

– Разве так зовут гостей на день рождения, – не на шутку разобиделась Лиля, – да в колхозе на прополку буряков более культурно просят прийти.

– Да успокойся, подруга, – примирительно заявила Лялька, – ты, что своего Виктора не знаешь, он меньше всего думает об этикете, наглаживай свою парадную блузку и вперёд и с песней.

– Нет уж, никакой песни не будет, а движение вперёд по направлению к дому Виктора отменяется, никуда я не пойду, – категорично заявила Лиля.

Зная твёрдый характер своей подруги, Лялька, не утруждая себя навязчивыми уговорами, помчалась в близлежащую парикмахерскую. Ближе к вечеру у неё начался утомительный процесс подбора одежды для вечеринки. В итоге её прикид выглядел примерно следующим образом: ярко-красные, режущие даже здоровые глаза, модельные туфли на высоченных шпильках, подчёркивающие, итак достаточно стройные, ноги далеко не низкорослой Ляльки. Вертикаль этих самых длинных ног, облачённых в ажурные чёрные капроновые чулки, призывно обрывалась у края, высоко поднятой, фиолетовой мини-юбки, которая тонировала тёмно-зелёную блузку с бордовым жакетом впридачу. Со всей этой радужной палитрой гармонировали, вопреки обещанию имениннику, ярко накрашенные пухлые губы и подведенные до необычайной синевы огромные глаза. Сказать, что внешний вид её был вызывающим и действующим на прохожих мужчин, как красная тряпка на быка, означал не сказать ничего. Современные парижане наверняка признали бы в ней куртизанку времён Гиде Мопассана. Как бы там ни было, ровно в семь вечера Ляля с бутылкой венгерского вина «Токай» в руке протяжно, долго не отпуская кнопку, звонила в дверь квартиры именинника. Мать Виктора, предупреждённая сыном, что среди гостей должна быть его девушка, которую зовут Лиля, чуть ли не бегом бросилась открывать двери, удивившись на ходу нетактичной продолжительности звонка.