Виктор Казаков - Воскресник

Посмотрев на часы, Дамаскин свернул на соседнюю улицу и, чтобы не опоздать на работу, убыстрил шаг…

Секретарша Наташа была в предназначенном для нее маленьком «предбаннике», сидела за большим столом в жестком кресле, спинка которого упиралась в широкую этажерку с разноцветными папками. Достав из сумочки маленькое зеркальце и перламутровую пудреницу с кисточками, она уже подправила на лице все, что считала нужным подправить (и считала зря, потому что была в том счастливом возрасте, когда даже самые незначительные подправки только портят лицо женщины), уже ответила на несколько телефонных звонков и в своем служебном блокноте сделала первые новые записи. Начальника она встретила приятной улыбкой человека, хорошо за ночь отдохнувшего и готового с удовольствием продолжить работу. На вопросительный взгляд Дамаскина («есть ли новости?») Наташа кивнула кудряшками:

– Только что звонил, – заглянула в блокнот, – Иван Петрович Комаров, строитель автобана. Просил о встрече.

– Строитель автобана?! Откуда звонил Комаров?

– Иван Петрович уже в районе. «Приехал, сказал по телефону, наверно, пошутил, забивать колышки на трассе». Его мобильник… – Наташа взяла блокнот в руки.

Не теряя времени, Дамаскин позвонил по записанному секретаршей номеру и договорился о срочной встрече с еще не знакомым ему строителем автобана. Все дела, запланированные на утро, он, предчувствуя важность предстоящей встречи, отменил.

Комаров попросил на дорогу десять минут. Его «уазик», когда звонил глава района, стоял у края местного песчаного карьера.

Пока автомобиль Комарова едет к зданию маринской администрации, скажем несколько слов о городе, в котором суждено продолжиться сюжету нашей повести.

Маринск расположен в неглубокой естественной впадине между двумя большими холмами. Когда-то в древности с северному холму подступали дремучие лесные массивы, а к южному – уже ковыльные степи. Вокруг города тогда паслись отары овец… Чтобы лучше представил себе старую жизнь Маринска, приведем один, на наш взгляд, интересный документ: некий царский офицер приблизительно сто лет назад прожил здесь две недели и кое-что о селе (тогда это было село) написал в своем дневнике; эту запись (дневник хранится в одном из московских архивов) уже в наши дни переписал в свою тетрадочку маринский краевед-любитель Петр Евсеевич Орешкин.

«Село расположено на пути, по которому в древние времена мигрировали (на юг, поближе к устью Дуная, а потом и дальше – на Балканы) разные древние народы. Какая-то часть переселенцев здесь оседала, «чужаки» строили дома, заводили семьи и постепенно растворялись среди местного населения. Впрочем, растворялись, можно сказать, взаимно. Как-то я был свидетелем такой сцены: семь-восемь босоногих мальчишек на улице игрались в пыли и разговаривали (sic!) по-русски, по-болгарски, по-молдавански (я немного знаю и этот язык) и еще на каком-то неизвестном мне тюркском языке. И хорошо понимали друг друга!

…Маринское стоит на урожайной земле, хорошо растут здесь пшеница, помидоры, огурцы и арбузы. Через село бежит речка Дубравка, вода в ней всегда чистая. Возле каждого дома – сад. А на песчаниках за селом – там уже начинаются степи – каждый житель села возделывает небольшую делянку виноградника, ягоды перерабатывают в красное и белое вино, огромные бочки с вином прячут в прохладные подвалы.

Сельчане в основном высокого роста, блондинистые, курносые и широкоскулые…

А пейзажи вокруг – загляденье! Как-то под вечер я гулял по окрестностям с Н.Н., дочкой управляющего. Мы поднялись на высокий холм, вершину которого густой зеленой шапкой укрывала роща молодых дубков. С окраины рощи в широкой долине внизу хорошо было видно уютное село. Где-то у нас за спинами к горизонту клонилось солнце, его лучи веселили поле цветов перед нами и ярко освещали крыши домов внизу…».

В советское время степь стали «поднимать», на месте, где паслись овцы, заколосилась пшеница.

Городом Маринск стал называться после второй Отечественной войны. Но как и в патриархальные годы, здесь и сейчас люди живут в невысоких частных домиках, слепленных из самана; из этого же материала построены больница, клуб и консервный завод. К покосившимся заборам примыкают узкие кривые улочки. Только центральная улица, застеленная булыжником, прямее других.

Городской оттенок поселению придают разбросанные в разных местах каменные школа, кинотеатр, здания бывшего педучилища, бывшего райкома партии (сейчас в нем – городская администрация) и большой трехэтажный жилой дом на центральной улице. Дом этот когда-то построили специально для тогдашнего районного партийного руководства. Рассказывают, что проектировщикам, когда они еще только вычерчивали квартиры, мешала одна мелочь, на которую в конце концов им пришлось махнуть рукой: в углу на ватмане при любом варианте оставалась крошечная площадь, где выкраивалась только одна небольшая двухкомнатная квартирка. «Двушку» построили вместе со всем домом, и она долго пустовала. Предлагали ее заведующему гортопом товарищу Хаджинедову, но тот от предложения отказался. В конце концов, квартиру отдали «очереднякам» – молодым преподавателям педучилища Дамаскиным, несколько лет до этого жившим в студенческом общежитии. (Вручая ключи от той квартиры, председатель горсовета Тюркина мягко пожала руку Григория Васильевича и, поцокав языком, завистливо повертела головой: «Признайтесь, товарищ Дамаскин, вы не думали, что будете жить в одном доме с такими людьми». Григорий Васильевич тогда готов был признаться в чем угодно).

В той квартире родился и вырос сын Вовка. А когда Дамаскина около года назад избрали руководителем района и помощники стали намекать, мол, есть возможность занять апартаменты, в которых всегда жили первые секретари райкома партии, Григорий Васильевич намеков «не понял», жить остался в старой квартире, а в пустовавшие апартаменты поселил многодетную семью.

Через десять минут…

Комаров оказался человеком средних лет, с густой рыжей шевелюрой и большими очками, удобно лежавшими на коротком носу. Одет он был в мягкую хлопчатобумажную рубашку и темно-синие джинсы, купленные, как видно, еще во времена советского дефицита и предназначенные специально для командировок.

Разговор начался без ритуальных вступлений.

– …Об автобане вы, Григорий Васильевич, конечно, знаете.

Присматриваясь к сидевшему напротив собеседнику, Дамаскин в ответ сдержанно дважды слегка кивнул подбородком. Покосился на лежавшую на столе визитную карточку;

– Хорошо знаю, Иван Петрович. Знаю, что уже где-то успешно идут работы.