Дан Борисов - Троглобионт

Как оформилась идея этой экспедиции в Карелию, Тимофей точно не помнил. Тихон много рассказывал ему всяких небылиц из прошлой своей жизни, в частности, как-то он ненароком вспомнил про одного непризнанного ученого, который якобы рассчитал с точностью до дня появление в одном из карельских карстовых озер настоящих живых ихтиозавров. Тимофей не зря прочитал массу ученых книг, он понял вполне мысль Тихона или того неизвестного ученого. И получилось, будто бы сам Тимофей стал инициатором этой экспедиции.

Денег особо много не надо было, но друзья помогли, и Тимоша экипировался по полной программе. Он купил два компактных фотоаппарата, сейсмографы, барометры и еще кое-какие научные приборы, оружие и продовольствие, нанял трех помощников. Но главное, в чем помогли друзья – они снабдили Тимошу липовым, но настоящим паспортом, по которому он стал финном Тимо Ваттаненом; а также серьёзной академической бумагой, по которой местные власти должны были этому Ваттанену оказывать всяческое содействие.

Трем-четырем десяткам финских слов Тимошу научил Тихон. Тягучий финский акцент Тимофей легко освоил еще в Москве. Но особо, даже чрезвычайно ценной оказалась академическая бумага, без неё экспедиции не удалось бы пересечь границу. Финляндия, хоть и входила в Российскую империю, но граница с ней была «на замке». За неделю до приезда сюда Тимофея, русский пограничник застрелил двух финнов при нелегальном переходе границы, и это было в порядке вещей.

И вот теперь этот Ваттанен, двадцати пяти лет от роду, натуральный блондин с голубыми глазами, вполне сошедший за финна на всех предварительных этапах путешествия сидел за столом в бревенчатом доме на окраине маленького финского городка и смотрел в глаза своему пернатому другу Тихону.

Тихон средним когтем правой лапы почесал у себя за ухом и спросил:

– Ну, и что? Так и будем сидеть в этой финской дыре до скончания века?

– Так ведь не позволяют дальше-то ехать.

– А нужно дать.

– Что?

– Как что? Баранчика в бумажке, – Тихон от возмущения затопал лапами по перекладине.

– Так ведь, он не просит. Он говорит, что запрос надо в Петербург посылать и ждать подтверждения. А вдруг он обидится, если дашь-то?

– Обидится, если не дашь.

– Да и сколько дать? непонятно.

– Сколько? – Тихон задумался, – штук пять красненьких надо в конверт положить.

– Да это ж… – Тимофей аж захлебнулся от возмущения.

– А ты думал… здесь тебе не Персия. Там куда не приди, сразу говорят, сколько платить… и берут недорого, а здесь Россия… каждой сошке покочевряжиться нужно. Эх, погубит Россию коррупция, – последнее слово Тихон произнес особенно раскатисто и замолчал, глядя на Тимофея одним глазом.

Жандармский ротмистр Подъегорский Адам Селиверстович стоически переживал свою ссылку из Петербурга в этот никчемный финский городишко. Расходы здесь, конечно не те, что в Питере, но и доходов – раз, два и обчелся. Мятые рубли и трешки от городовых он вообще к доходам не причислял. Да и главное не доходы, главное выбраться отсюда поскорей. Революционэра бы прихватить, да где ж его возьмешь в этом захолустье, одни сонные крестьяне да лавочники. Вчерашний студент его развеселил, бумага у него от Академии. Смех, да и только. А с ним трое мужиков – академики сиволапые, мать их… и вооружены до зубов. А откуда известно, что за мысли у них? Ученый, тоже мне… а не понимает того, что здесь ротмистр Подъегорский царь и бог… и Академия наук. Как там Цезарь-то говорил? Лучше быть первым в деревне?

Ротмистр в это время сидел за широким столом под портретом императора у себя в кабинете и любовно чистил ногти на холёных руках. «А что, – думал он, – пошлю запрос прямо в третье отделение, подозреваю, мол, странный тип… а не террорист ли? За лишнюю бдительность не осудят, да еще, может, вспомнят про раба божьего, да и вызовут обратно.

Жалко, конечно студентишку, но и он понимать должен… зашел бы как человек, положил бы в бумаги четвертной билетик, ну, или там тридцаточку. Больше вряд ли… студент он и есть студент, хотя… от Академии наук! и сороковник мог бы положить, скотина он эдакая». Ротмистр уже всерьёз начинал злиться на Тимофея, когда в дверь постучали. Ротмистр быстро убрал маникюрный прибор и склонился над бумагами.

В кабинет вошел тот самый, вчерашний. Ротмистр видел его боковым зрением.

– Здравствуйте, Адам Селиверстович.

– Подождите, сейчас закончу, – пробурчал ротмистр, не здороваясь и не предлагая сесть. Пусть почувствует своё место.

– Я вот тут… бумаги дополнительные… вчера забыл про них, – промямлил Тимоша, слегка растягивая слова на финский манер.

Жандарм тут же поднял голову и протянул руку. Он уже на ощупь понял, что лежит в конверте, но, опуская конверт в ящик стола, слегка приоткрыл его и убедился – пятьдесят целковых, это ж совсем другое дело.

– Здравствуйте, Тимофей Иванович, а я вас ждал-с, – он встал и, сладко улыбаясь, пожал руку дорогому посетителю, – Я вчера еще связался по телеграфу с Петербургом и решил ваш вопрос. Вы можете прямо сейчас пройти к письмоводителю и получить подорожный лист.

Никаких препятствий по пути к озеру Подкаменное или Кивиаллаярви, как его называли по-фински, у экспедиции больше не было.

Двигались эшелоном из трех повозок. Шустрый остроносый мужик Яков вел первую двуконную фуру, крытую брезентом. На второй точно такой же ехали Прохор с Иваном. Все трое были тверские мужики, нанятые еще в Москве из строительной артели. Старшим был у них Яков.

Замыкал экспедицию Тимофей на двуколке, купленной уже здесь в Финляндии. Фуры скомплектовали в Питере. С экспедицией должен был ехать еще приват-доцент Федотов, но перед самой поездкой неожиданно упал и сломал ногу.

В двуколке Тимофея ехала пустая клетка. Тихон развлекался, летая по лесу, обычно значительно впереди медленных повозок.

Последний цивилизованный привал устроили в странном хуторе. Сначала, в стороне от дороги показалась русская рубленая церковка без колокольни, часовня скорей. За ней тянулись несколько деревянных домов. Решили заночевать здесь.

Единственным жильцом этого хутора оказалась старая финка с лицом похожим на смятую засаленную рублевую бумажку. Она не ждала постояльцев и выставила им для ужина только большой кофейник, еду достали свою, но спать устроились с комфортом.

Утром Тимофей с вороном на плече зашел в столовую комнату. Хозяйка на этот раз не ударила в грязь лицом. Она наварила картошки и рыбы. В отдельной посудине подала густой пахучий соус с травами. На столе лежал хлеб и порезанный домашний сыр, посреди стола стояла глиняная махотка со свежим молоком. Увидев вошедшего гостя, она торжественно поставила на стол кофейник, паривший странным, но очень вкусным кофе. Сидящий у Тимофея на плече ворон не произвел на хозяйку никакого впечатления, она, как бы, не обращаясь ни к кому, начала тараторить себе под нос.