Владислав Князев - Русская комедия (сборник)

– Узнайте же, бесстрашные удальцы, что Волга-матушка своим материнским словом уберегла нас от трагической ошибки. Наш враг – коварное безвременье – едва не увлекло нас в свою западню.

– Не кажется ли вам, – продолжил бдительный страж, – что для героев эпохи мы устроились слишком благополучно и комфортно. Согласен, что выпить в одолжение Колдыбанскому мэру – особое удовольствие. Но…

– Где же обещанный подвиг во славу эпохи? Мы всё только готовимся совершить его, но, увы, остаемся героями без пяти минут. Вот почему все и вся не верят всерьез в Особую Колдыбанскую Истину.

– Врешь, коварное и жестокое безвременье! – вскричал по-прокурорски супер. – Тебе не удастся переиграть колдыбанских удальцов. Перед нами вдохновляющий пример Волги-матушки. Подобно ей мы сумеем круто повернуть ход событий в нужное русло. Всерьез и до победного конца!

– Лука Самарыч! – изумились мы. – Что все это означает?

– Соратник Лещев-Водолеев! – строго возвысил голос горе-атаман. – Буквально сию минуту подготовьте чрезвычайный приказ за моей подписью. В нем прежде всего необходимо указать на недопустимое затягивание и угрозу срыва выполнения обязательств по спасению родной эпохи от забвения.

– В постановляющей части приказа, – продолжил узурпатор, – обязать истинных колдыбанцев-удальцов нанести коварному безвременью неожиданный и сокрушающий удар.

– В этих целях приказываю совершить легендарный подвиг… Нет, не так. Суперподвиг! Приказываю совершить легендарный суперподвиг в самое ближайшее время… Нет, не так. Сегодня же!

– На подготовку даю час. Максимум полтора часа. Итак: указанный суперподвиг указанные выше удальцы обязаны совершить в пятнадцать ноль-ноль по колдыбанскому времени. Вот так. Только так!

– Подпись: Лука Самарыч, – гордо припечатал самозванец.

Не упал, читатель? Тебе повезло. Стул крепкий попался. А мы упали. Точнее – пали. По крайней мере, духом.

Это надо же! Только что перед нами маячили сияющие горизонты. И вдруг наш корабль ни с того ни с сего круто разворачивают совсем в другую сторону. В сторону Каспийского моря. Откуда нет выхода даже в колдыбанскую лужу.

Как не напрягали мы свою знаменитую колдыбанскую смекалку, чтобы дать происходящему разумное толкование, она безмолвствовала. Мы – соответственно. То есть онемели как волжские сорожки перед браконьером Акуловым.

– Вы меня правильно поняли, мои лихие удальцы? – щерясь, как Дед Мороз, запускающий руку в мешок с подарками, возгласил «браконьер», – я посылаю вас…

Он сделал паузу и повеселел еще больше.

– …на…

Он так светился и сиял, что в нас вспыхнула надежда и сработал привычный рефлекс.

– …на смерть! – весело и светло гаркнула команда «истбанцев», – на лютую смерть-погибель!

И все дружно ринулись… Куда все ринулись, читателю, разумеется, ясно. Однако…

– Куда вы? – остановил нас внезапный крик.

Кто это кричит? Причем так же истошно, как британская королева, если бы ее выдавали замуж за колдыбанско-го бомжа. Юрий Цезаревич? Нет. Это надрывался волжский Геракл.

– Куда?!

– К барной стойке, – не чувствуя за собой никакой вины или оплошности, пояснили мы.

– При чем тут барная стойка? – захлебнулся от удивления главудалец. – Я посылаю вас на берег Волги-матушки!

– При чем тут берег Волги, хотя бы даже и матушки? – захлебнулась от удивления команда.

Пузан мгновенно превратился в монумент, который только что сошел с пьедестала на площади.

– Только там, – ткнул он багром в потолок, – на славных волжских берегах, где творили геройскую быль наши удалые предки, можем совершить свой подвиг и мы.

– Там, в знак истинной и триумфальной победы я первый подниму наш традиционный третий стакан. А здесь и сейчас – не дать, не пить! Докажем всем и вся, что эпопея Лукиада – это драма, а не балаган у барной стойки.

Читатель, слышишь? Ну упади, пожалуйста, от ужаса и страха! Ну хотя бы посочувствуй нам.

Вот это поворотик! До нас дошло, что наш Лука Самарыч, то бишь никакой не Лука Самарыч, а всего-навсего сторож-инвалид Еремей Васильевич Хлюпиков, видимо, с самого начала, когда мы только провозгласили его удалым атаманом тире вторым Гераклом, воспринимал эту особую колдыбанскую игру совершенно по-московски. То есть прямолинейно, буквально и абсолютно нехудожественно.

Н-да. Вот уж правда: игра до добра не доводит. Особенно когда принимаешь в игру инвалида. Причем инвалида мысли.

Доигрались. Буль-буль, полундра, амба. Мы забарахтались и забулькали совсем по-московски. То есть буквально по-собачьи.

– Лука Самарыч! Выслушайте нас! – взмолились мы. – Ну не хотите угощение от мэра, давайте покатаемся на лодочке. С женским эскортом. С ночевкой в Жигулевском заповеднике. Под «крышей» полковника Фараонова. Всё – как у настоящих людей.

– Нет, не возражайте! Не хотите, как у настоящих людей, – можно попроще. Без женского эскорта. Мужской компанией. Не в Жигулевском заповеднике, а в парной бани номер один. Без ночевки, зато и без полковника Фараонова. Всё – как у добропорядочных мужей.

– Стоп! Молчок! Ладно, не надо ни лодочек, ни саун. Ни фрейлин, ни служанок. Ни милиции, ни жен. Давайте посидим просто так. С газеткой, с кроссвордиком, с домино. Всё – как у пенсионеров.

– Еремей Васильевич! – возвысили мы наконец голос совсем по-московски, то есть как президент – на свой парламент, как экстрасенс – на своих духов, как базарный торгаш – на своего покупателя, который всегда прав и потому особо противен.

– Еремей Васильевич! Ведь вы всего-навсего – ночной сторож. Инвалид по вредности.

– У вас совсем запущена дача. Вот и займитесь ею. А хотите – пробьем вам путевку на курорт. Бесплатную. И на дорогу деньги соберем.

– Пора вам отойти от геройских от дел. Самое время на заслуженный отдых, Еремей Васильевич.

Наверное, даже ЮНЕСКО не могла бы в данной ситуации предложить столь удивительную гуманитарную программу.

И что же мы услышали вместо спасибо?

– Здесь и сейчас нет Еремея Васильевича! – на полном серьезе категорически заявил сторож «Утеса» с тройным совместительством, с двойной инвалидностью и без провздевочной резинки в штанах шириною с Ледовитый океан. – Я – герой Самарской Луки, бесстрашный и благородный Лука Самарыч.

– А вы кто здесь и сейчас? – строго обратился он к нам. – Разве передо мною не соратники Луки Самарыча, верные рыцари Особой Колдыбанской Истины и благородные защитники родной эпохи? Или, может быть, вы всего-навсего те самые завсегдатаи забегаловки, про которых весь Колдыбан судачит, что они умрут, если не выпьют? Момент истины требует твердо определиться. Как пить дать!

Ну, вот мы и в Каспийском море. В смысле в дурдоме. Комментарии, видимо, излишни. Даже муха, могучая и беспощадная (по всему видать, атаманша колдыбанских мух), которая села на лоб нашему атаману и уже замахнулась было жалом-кинжалом, чтобы по-дружески врезать ему промеж глаз и вразумить, безнадежно махнула рукой, в смысле передней лапой, отрясла прах с задних лап своих и улетела. Чего, мол, зря стараться: пьяный проспится, супергерой – никогда.