Андрей Коржевский - Вербалайзер (сборник)

– А где же, там.

– В этом пруду только дерьмо на продажу стирать с отбеливателем, обалдел? Там последнего окуня еще до революции коты загрызли. В засуху, – уточнил Петя.

– Дак а где ж?

– Дак поедем со мной, в Рязань, я там уж много лет ловлю, там у жены бабки дом был у речки, сто метров до воды, а рыбы…

– А ловить я буду чем?

– Чем, чем… Я дам тебе спиннинг.

Этот посул решил дело, поскольку внушал больше доверия, чем обещание Остапа дать парабеллум. Судьба заходила на поворот, предупреждающих знаков не было.

2

В половине пятого утра, загрузив багажник моей свежекупленной «Волги» всем очень нужным на рыбалке, мы стартовали. Из всего необходимого рыбацкого оснащения я вез только самую бесполезную его часть – себя то есть. Остальное, как и обещал, предоставил Петька. В голове – крест-накрест и вдоль – путешествовали сладкие мысли о том, как я непременно выловлю на тяжелую «ложку» матерую щуку или крупного судака, а уж если жерех зацепит – ну-у… Миновав Люберцы и Бронницы, под колокольный звон – был какой-то праздник – пронеслись по Коломне, вот и Луховицы. Штурман и руководитель экспедиции Петя немногосложно комментировал проезжаемое мимо, попутно преподавая основы рыбацкой методы и рыбацкой же этики, не упуская случая вспомнить о былых удачах. Основное, что я усвоил по пути, – это «близко рядом не стоять, жерех все видит» и «следи, чтоб не бородило». Название реки, ограничивающей Луховицы с юга, – Вобля – истощало нашу фантазию почти до Рязани, огибая которую, мы остановились у придорожного рынка. Там я решил попробовать, хороши ли жареные семечки, и неловко раскусил плод Кубани остатками зуба, погубленного еще на срочной службе загрузкой в дупло полутаблеток анальгина. В десне заныло, подергивая, но энтузиазм превышал, и еще 75 км пути до деревни Коленцы были приятными.

Петька прав – к жены его бабки дому больше подходит глагол «был», но где спать и есть, а также хранить улов (два холодильника), имелось. Дикие окрестные луга-поля и старый яблоневый сад вкупе с почти южным разнотравьем снимали все вопросы о выборе места рыбалки отныне и впредь. Разобравшись со шмотками и по чуть-чуть махнув, двинулись к реке Проне. Отмели-плесы, обломки плотины, омуты и прочее. Собственно, о щуках-судаках-жерехах я уже не думал и не думал вообще, только ощущал. Зуб. Драло и сверлило. При пекущей жаре начинало знобить. Со второго заброса Петька вытащил жереха – а! а? о! – и сообщил, что больше ничего не будет, примета, мол, плохая, если сразу вынешь. Был прав. Зацепив и оборвав две Петькины блесны, бесповоротно сбородив леску, я ушел. Сидя возле дома на ветхой скамеечке, пытался, раскачав, изъять зуб, – больнее, чем было, уже все равно быть не могло. Не вышло. Два стакана водочки без закуски – жевать-то как? – обеспечили провал в полный кошмаров и комаров сон. Утром, добравшись до 38,8 и потеряв кило три живого веса (не жалко), я сообщил Петьке, что или мы сейчас едем драть зуб хоть в Рязань, или обратно я поеду в виде груза. В ближайшем поселке Хрущево оказалась амбулатория, явно бывший амбар. На входе в стоматологический отсек сидел, бодро обтачивая наждаком чьи-то раблезианские стальные зубы, разбойного вида протезист. Полная и краснолицая дама-стоматолог напоминала атаманшу из «Снежной королевы». Сообщив, что она уже второй день в отпуске, избавительница вдула мне двойную дозу новокаина, поскольку я честно предупредил, что в случае чего пробью башкой низкий потолок. Ой! – уф-ф – о-о-о… За скромную мзду добрая тетка снабдила меня и прополисовой настойкой, – полоскать чтоб. В оставшиеся два дня подобревший Петя выловил весь предлагавшийся Проней спиннингисту ассортимент – щука, жерех, голавль, окуньки, а я вчерне освоил заброс и проводку. Кроме настойки, я прополоскал зуб содержимым двадцати бутылок «Балтики»-портера. Значительно способствовало и легчило.

– Нет, не для меня это, видать, – мрачно вздыхал я за кружкой.

– Да брось, вот первую щуку вытащишь, я на тебя погляжу, – предрекал, утешая, Петр.

Через месяц мы съездили на рыбалку еще разок, но это не считается, потому что с женами и детьми. В тот раз я поймал первого окуня. Вытащив его, такого красивого и полосатого, и с плавником дыбором, на песок бережка, трясущимися от восторга руками снял с тройника вращалки, обсмотрел и решил, что негоже первой добыче быть вывалянной в песке, как филе в панировке. Держа окуня в руке, я опустил его в водичку – плюм! – и окунь исчез в таинственных глубинах, – так выскакивает косточка из спелой сливы-венгерки, если чуть сжать большим и указательным пальцами. Так же, как я, выл от досады Акела, который промахнулся.

Назавтра я поймал и приличного щуренка, и пару достойных – кило по два – щук. Петька вогнал в большой палец крючок, и моя жена-доктор мужественно осуществила хирургическое вмешательство омытым в водке бритвенным лезвием, поскольку ни в доме, ни в машинах пригодных для операции кусачек не нашлось.

3

Подготовка к третьему по счету рыболовному сезону прерывалась только подробным обсуждением отдельных ее этапов – покупки новых спиннингов, плетенок, катушек, сапог забродных и подсаков мелкоячеистых. Числа десятого марта я приехал к Петьке в Мамонтовку обмыть новый спиннинг. Одиннадцатого марта в прохладную метелистую погоду мы двинулись к местной реке Уча, льдом уже не покрытой, – побросать наудачу, больше там не на что было закидывать. Встречные прохожие взглядами выражали серьезное беспокойство за наше психическое здоровье и безопасность окружающих. Берега Учи, покрытые обманчиво плотным снегом, были безлюдны. Спускаясь ближе к манящей открытой воде, Петя проломился сквозь наст сразу выше колена, до которого сапоги не поднимались. Не могу назвать его возвращение к родному порогу степенным, – галопирующие по аргентинской пампе страусы нанду развивают несколько меньшую скорость. Лидер нашей устойчивой социальной группы вернулся, переодевшись, через полчаса, когда я уже вдоволь насладился испытаниями спиннинга и замерз. Из солидарности с Петькой испытания были продлены. Пройдя по течению Учи километра два, мы добрались до плотины, после которой славная некогда река превращалась в сплошной слив прядильной, по-моему, фабрики. Быстро вернулись в дом, отметили высокое качество японской продукции, и решили с толком распорядиться второй половиной дня.

Километрах в трех, рядом с городком Акулово, где Маяковский, явно недопохмелясь, беседовал с Солнцем, – Учинское водохранилище. В летнюю пору попасть на него со снастями нельзя, – Мосводоканал с 60-х годов выдает соответствующей номенклатуре ровно 150 пропусков, меняя их форму чуть не каждый год. Это было правильно, но огорчало сильно. Шли опять по берегу, против течения и крепчающего ветра со снежком. Страшно далеки были мы в эти полтора часа ходьбы по проваливающейся настовой тропинке от народа, и слава Богу, потому что добросердечный народ непременно озаботился бы нашим принудительным лечением от рыболовной горячки. Подъем на плотину водохранилища, метров 30 вверх с хватанием за ветки и проскальзыванием резиной подошв по льду, наши с Петькой колени-локти сохранят в памяти до первой рыбалки на берегах Стикса. Учинский Цербер предстал в виде миролюбивого сержанта, украшавшего собой прекрасный тулуп с сизым цигейковым воротником. Водная гладь была еще не видна, карабин сержанта понуждал к тактичности.