Ольга Крючкова - Хочу жить и умереть

Наталья невольно отшатнулась, но быстро сообразила:

– Поговорить пришла…

– О чём мне с тобой малохольной разговаривать? – подозрительно поинтересовалась Верка, по-прежнему держа ухват на изготовке, как солдат винтовку.

– Я из города приехала, живу в доме своей тётки Настасьи Мальцевой…

– А-а-а… – протянула Верка.

– Городская, значит… Ну-ну… Это ты тутошних баб всех перебаламутила?! Они теперь мужиков своих из дома выпускать бояться. Слыхала я про тебя… Вот и свидеться, наконец, пришлось… – И неожиданно миролюбиво добавила: – Заходи, гостьей будешь!

Наталья, воспользовавшись гостеприимством хозяйки, вошла в дом – там царил полный разор.

Верка заметила придирчивый взгляд девушки.

– Извиняйте, убраться было некогда… Пылесосов и домработниц не держим… Проходи, к столу садись.

Наталья села на лавку к загаженному столу. Верка широким жестом извлекла из-под него початую бутыль самогона.

– Будешь? – предложила она, чуть плеснув зелья в мутный стакан.

– Угу…

Наталья залпом осушила содержимое стакана и смачно выдохнула.

– Ядрёный…

– Нако вот, хлебушком закуси… – хозяйка сунула гостье кусок чёрствого хлеба, та не побрезговав, его надкусила.

– Твоё здоровье… – произнесла Верка и также опустошила свой стакан. – Ох… Хорошо… – поморщилась она. – Мамка моя большой кудесницей была по части самогонки… И мне свой секрет передала…

Наталья цепким взором вперилась в свою биологическую мать. Выглядела та старухой, а точнее являла собой подобие Бабы-яги из детской сказки: сухая, словно мумия, отёчное лицо, красно-фиолетовый нос, седые всклокоченные волосы. И наряд подстать: линялое ситцевое платье с разорванным воротом, разбитые мужские ботинки…

– Ох, тяжко мне… – прошамкала подвыпившая хозяйка. – Кабы ты знала… Жизнь моя пропащая… – проскулила она и наполнила свой стакан самогонкой. – Плеснуть? – дружелюбно справилась она у гостьи, та отрицательно покачала головой. – А ведь я красавицей писаной была, коса с кулак толщиной… Все парни деревенские вокруг меня увивалися… Да что там деревенские! И городской хахаль был…

Наталья невольно напряглась.

– Городской? Красавец, наверное? – подлила «масла в огонь» гостья.

– А то как же! Любил меня… Женюсь, говорит… А потом пщик и нету его…

– В город уехал? – осторожно поинтересовалась девушка.

– В город… Точно… уехал… Как сейчас помню… Обещал вернуться… Да только видать недосуг было… – Верка плеснула себе ещё зелья. – Я тебе так скажу: все мужики сволочи! Они тебе что хошь пообещают, лишь бы в постель затащить… А там… поминай, как звали…

– А родственники у вас есть?

Верка всхлипнула…

– Не… Померли все… Хотя может дочь, где-то бродит по белу свету…

Наталья чуть было из-за стола не вскочила: «Я! Я – твоя дочь!» Но сдержалась…

– Вы с ней не общаетесь? – скрывая волнение, спросила Наталья.

– Не… Давно не видела… Почитай лет пятнадцать… – Верка закатила глаза и что-то прикинула. – Да поболе уж будет… Она тогда крошкой была… Ох, если б ты знала, как меня это жжёт изнутри… Ты я вижу девка добрая, моей дочери ровесницей будешь…

Наталья с трудом подавила стон, едва не вырвавшийся из её груди.

– Я дам вам денег… Только прошу вас не воруйте кур.

– А что мне жрать-то? – бесхитростно призналась Верка. – Пенсия по инвалидности мизерная…

– Вот… – Наталья, наконец, вспомнила про свои гостинцы и положила цветастый полиэтиленовый пакет на стол. – Это вам… И ещё… – она нервным движением извлекла деньги из кошелька. – На первое время хватит, а там я ещё зайду…

Верка ошалелым взором смотрела на девушку.

– Это с чего ты такая щедрая? Слыхала я, как там у вас в городе дома заставляют подписывать на всяких маклеров… Грамотные!

– Мне ничего от вас не надо! – поспешила заверить Наталья. – Помощь бескорыстная…

Девушка не выдержала, в горле стоял горький комок, она резко поднялась из-за стола и выбежала прочь из дома, перепрыгнула через разбитые ступеньки, устремившись к перекошенной калитке. И только оказавшись на улице, перевела дух.

Ноги у неё обмякли, из глаз хлынули слёзы… Не выдержав испытания, она присела подле забора на корточки и разревелась в голос.

– Господи… Неужели это моя мать? – шептала она. – До чего же надо опуститься?

…Вечером к ней зашла Прасковья Петровна и спросила напрямик:

– У Веры Телегиной была? Навещала?

Наталья кивнула.

– Дело, конечно, доброе… Только прими о меня совет: ты сильно похожа на мать, хотя что-то и унаследовала от отца… Не привлекай к своим визитам внимания. Иначе всё раскроется…

– Может быть, это и к лучшему… – предположила Наталья. – Чего мне теперь боятся?

– Тебе нечего, а о Верке подумай. Не готова она признать в тебе свою брошенную дочь… Да и по-хорошему, чего уж греха таить, что проку от такого родства? Подумай, сколько женщин остаются без мужиков с малыми детьми на руках! И никто чад своих не бросает!

Наталья опустила очи в долу, в душе соглашаясь с Прасковьей.

– Можно я Светочку из приюта заберу? Пусть у меня живёт, дом просторный… – неожиданно предложила она.

Прасковья усмехнулась.

– Ты хорошо подумала? А коли замуж выйдешь, детей нарожаешь? Ведь ты – сама ещё недавно ребёнком была!

– Светочку не брошу! Меня из детдома забрали, в нормальной семье вырастили… И у племянницы моей семья будет.

– Ну что ж – добро! – согласилась Прасковья. – Дело непростое, но решить его можно. Ты молодая, работоспособная… Светочке приходишься фактически тётей… Помогу! А пока она поживёт у тебя, оформим патронат по всем правилам.

В конце лета Прасковья оформила патронат, как и обещала, уладив все формальности. Наталья, согласно патронатному договору [1]принимала племянницу на возмездное содержание. Утром патронатная мать и её племянница, фактически дочь, уходили в детский дом. Новоявленная мать приступала к должностным обязанностям, а девочка бегала со своими привычными друзьями. Вечером же они возвращались домой в Мукоудёровку.

Как-то ложась спать, Света спросила:

– Наташа, можно я тебя буду мамой называть? А то девчонки смеются, говорят: ты моя не настоящая мама…

Наташа бережно укрыла девочку одеялом, поправила подушку.

– Конечно, можно. Я – твоя мама. Так и девочкам скажи… – она поцеловала «дочку» в курносый нос. – Мы с тобой даже похожи: у меня глаза голубые и у тебя…

– И волосы у нас одного цвета! – вставила своё веское слово Света и тут же спохватилась: – А ты как моя прежняя мамка самогонку пить не будешь?

У Натальи ёкнуло сердце.

– Я пью сок, чай, молоко, кефир… А самогонка горло жжёт и вообще она противная. Спи! Утро вечера мудренее!