Ольга Крючкова - Хочу жить и умереть

Светочка мирно посапывала в своей комнате. Наталья сидела за столом в горнице и при свете настольной лампы перебирала фотографии, найденные в чемодане на чердаке. Она отобрала несколько из них… Достала из серванта фото Григория Богданова и своей матери Ирины Ильиной. Чёрно-белое фото пожелтело от времени. Видно было, что Григорий и Ирина специально не позировали для фотографа, а просто случайно попали в объектив, который запечатлел их в детдоме. Невольно девушка задумалась: «А, если бы Богданов женился на Вере Телегиной? Какова была моя жизнь сейчас?» Мысленно она строила предположения, развивала сюжетные линии, да так и заснула за столом…

Пробудилась она от настойчивого стука в окно. Девушка поднялась из-за стола, распахнула створки… В горницу ворвался свежий августовский воздух.

– Кто там? – резко спросила хозяйка.

– Это я – Фёдор… – раздался знакомый голос. И Наталья различила красивое лицо парня в вечерних сумерках.

– Чего тебе? – подозрительно поинтересовалась Наталья.

– Проведать пришёл, по-соседски… Не видно тебя вовсе…

– Дела… Работаю, дочь воспитываю… Некогда мне… Да ты иди, а то не дай Бог Дарья примчится.

Фёдор хмыкнул.

– Она не жена мне, чтобы проходу не давать… Могу я соседку проведать?

– Ой ли? – съязвила девушка. – Помню я встречу, когда ты нас на мотоцикле подвёз. Твоя зазноба чуть дверь мне не вынесла. Ладно уж, заходи…

Фёдор ломанулся было в окно.

– Не сюда! – пресекла его Наталья. – Для этого дверь есть.

Фёдор вошёл в горницу, тотчас окинув взором царившую в ней чистоту.

– Уютно у тебя здесь… – заметил он.

– Садись к столу… Только фотографии уберу…

Фёдор бросил беглый взор на фото.

– Я тоже в юности фотографией увлекался. Старый отцовский аппарат мучил… А эти ты что отложила? – обратил он внимание на стопку отдельной лежавших фотокарточек.

– Хочу в рамку поместить, да на стенку повесить, – пояснила Наташа. – Я тебя чаем сейчас угощу. У меня пироги есть… Прасковья рецептом поделилась…

Наталья собрала угощенье на стол. Фёдор с удовольствием пригубил ароматный напиток.

– И всё у тебя ни так, как у наших баб… Даже чай другой… – заметил он.

– Просто заваривать надо правильно и заварку не экономить, – пояснила хозяйка.

– А хочешь, я тебе рамку для фоток сделаю? – предложил Фёдор. – У меня дед краснодеревщиком был, научил с деревом и инструментом обращаться.

Наталья задумалась.

– Хочу! Большую рамку с красивым резным багетом. Я в ней все фото размещу и в горнице на стену повешу.

– Лады! – поддержал Фёдор и с аппетитом надкусил пирожок.

После этого вечера Фёдор стал частенько наведываться к Наталье (односельчане теперь называли её иначе как Натаха Мальцева) под всяким благовидным предлогом. И рамку смастерил как обещал. Наталья повесила фотографии в горнице, в том числе дорогое сердцу фото мамы Ирины Ильиной и биологического отца Григория Богданова. Девушка не сомневалась: придёт день, и она встретит своего настоящего отца.

Дарья изводилась от ревности, аж с лица спала. Она всячески настраивала деревенских баб против пришлой Натахи. Наконец вмешалась Прасковья Петровна. Она как-то пришла в дом к Дарье и сказала:

– Ты чем соперницу винить, кстати, промеж Натальи и Фёдора нет ничего, в этом я уверена, лучше мужика делом займи.

Дарья недовольно огрызнулась:

– Я чё ему массовик-затейник? Пусть он меня веселит!

– Да не в веселье дело, – заметила умудрённая опытом Прасковья. – Он к Наталье тянется потому, что интересно с ней. Она девушка развитая, разговор умеет поддержать, суждение своё высказать. Да и не в вину тебе, Дарья, будет сказано – следит за собой.

Дарья упёрла руки в боки.

– Вот значит, как Прасковья Петровна! Святая вы наша простота! Я и лицом дурна и неряха! И словом со мной обмолвиться без надобности!

– Это уж тебе самой решать, – спокойно парировала гостья. – А женщин наших прекращай против Мальцевой настраивать. Добром это не кончится!

– Да провались пропадом эта ваша городская вертихвостка! Прикатила на нашу шею! – ярилась Дарья.

– На шее Наталья ни у кого не сидит! – резонно заметила Прасковья. – Она официально у меня в детдоме работает, не покладая рук! И на племянницу патронат оформила!

Дарья демонстративно закатила глаза.

– Мать Тереза, блин! Чистенькая такая вся! Белая и пушистая! А Фёдора я ей не отдам! Так и знай!

Прасковья осуждающе покачала головой.

– Ничего ты, Дашка, не поняла…

После этого разговора Дарья прикупила пару новых платьев в райцентре, стала делать причёски и пользоваться косметикой. Бабы тотчас усекли: в отношениях Дашки и Фёдора наступил переломный момент.

Фёдор свою зазнобу не обижал, от ворот поворот не давал, но и к Наталье между делом продолжал захаживать: то починить чего, по пособить по хозяйству.

А в конце сентября повадился Фёдор ездить в свободное от работы время в детский дом. Дел там с лихвой хватало, и мужские руки были весьма кстати.

Прасковья понимала: Фёдор делает всё это из-за Натальи. Но вмешиваться не собиралась. Ей нравилась девушка и втайне она надеялась, что промеж неё и Фёдором всё сладится.

Наталья же пыталась заглушить в себе нарождающееся новое чувство. Сначала она принимала помощь Фёдора настороженно, с некоторым подозрением, опасаясь, что тот начнёт распускать руки. Но тот вёл себя достойно. Лишь по пламенному взору Фёдора девушка понимала, что творится у него в душе.

Всё это время Наталья время от времени навещала Веру Телегину, приносила ей продукты, давала деньги. Женщина же тотчас их пропивала вместе с собутыльниками. Потому, как и для самогонки нужны ингредиенты, а они стоят денег.

Неожиданно по деревне разнеслась новость: Верка Телегина насмерть упилась самогонки. Стояло похожее воскресенье, Наталья в это время занималась домашним хозяйством. Светочка ни на шаг от неё не отходила, пытаясь помочь.

К Наталье заглянула Валентина, одна из соседок.

– Всё отмучилась… – тяжело вздохнула женщина. – Да разве это была жизнь? Верку трезвой-то никто почитай лет пятнадцать не видел.

Наталья стояла перед Валентиной, машинально вытирая о фартук перепачканные мукой руки. Что она чувствовала? Фактически Телегина была для неё чужим человеком. Произвести ребёнка на свет, не значит, стать ему родной матерью. По время первой встречи с Телегиной Наталья ощутила необъяснимую горечь, словно её лишили чего-то хорошего, обманули. В тоже время биологическая мать вызывала у девушки жалость. Но вскоре Наталья поняла: Вера не намерена менять свой образ жизни, она его сама выбрала.

А после того, как Наталья оформила патронат, она с головой погрузилась в домашние заботы. Однако, Телегину навещала, хоть и изредка. Как-то Вера ей сказала: