Виктор Мануйлов - Черное перо серой вороны

Увы, Осевкин смотрел на него совсем другими глазами, будто перед ним сидел его личный враг, от которого надо избавиться решительно и любым способом. От этого взгляда у Валеры поползли по спине мурашки, а в животе похолодало.

– О роли частного сектора вы и без моих рассказов знаете. Нечего толочь воду в ступе, – проскрипел Осевкин, дергая то один, то другой палец, точно готовясь к драке. – Что касается нашего города, то об этом вам лучше всего расскажет мэр этого города. Если еще не рассказал, – оговорился Осевкин, уже ни на кого не глядя. – Мне кажется, что мы вам и так все показали и рассказали. Лично я…

И тут зазвучала игривая музыка из оперетты Легара «Веселая вдова», так не вяжущаяся с мрачной атмосферой, повисшей в этом роскошном кабинете.

Осевкин вытащил из кармана мобильник, приложил к уху, произнеся лишь одно слово: «Слушаю». И слушал довольно долго, не перебивая, не переспрашивая. Потом спросил:

– Вы где? – опять молча слушал, затем велел: – Ждите – скоро буду. – Убрав мобильник, посмотрел довольно весело на Валеру, посоветовал: – Тебе, парень, лучше всего ехать в Москву: у нас не любят тех, кто заглядывает в замочную скважину. Все, что надо, ты получил. Ничего новенького не предвидится. На этом заседание считаю закрытым. У меня – дела. – Встал и, не попрощавшись, пошел из кабинета.

Все поднялись, задвигая стулья под стол. У двери уже стояла секретарша, всем своим видом давая понять, что гости засиделись, пора и честь знать. Чебаков виновато пожал плечами. Косолобов выпрямился и принял весьма значительный вид. Лишь Щупляков не изменил выражения своего неподвижного лица.

Валера убрал диктофон, тоже пожал плечами, пытаясь сообразить, как ему поступить дальше. Материала для статьи, от которой стало бы жарко небу, он не собрал ни строчки и не видел, где его можно раздобыть. Конечно, можно опереться на то, что имелось, судя по всему, в распоряжении Иваныча, но тогда это будет уже не твоя заслуга, и надежду на прорыв в ведущие собкоры газеты придется отложить на неопределенное время. Следовательно? Следовательно, надо рисковать.

Валера вместе с мэром, простившись с директором и его таинственным заместителем, сели в машину, и Чебаков вдруг спросил, заглядывая Валере в глаза:

– Ну, Валерий Игнатьевич, вы, надеюсь, довольны?

– Да как вам сказать, Андрей Сергеевич? – замялся Валера. – Материала много, но ничего конкретного. А главное, нет проблем и нет, так сказать, рецептов, как эти проблемы решаются в конкретных условиях. Получится не проблемная статья, а сплошная аллилуйя, которую мое начальство расценит как бесполезную трату денег и времени. У меня еще имеется два дня, за которые я рассчитываю узнать что-нибудь конкретное. Вы не посоветуете, к кому мне обратиться?

– Да почему же нет! – воскликнул Чебаков с таким воодушевлением, будто и сам был кровно заинтересован в проблемной статье. – Конечно посоветую! Давайте сделаем так. Мы сейчас поедем ко мне на дачу. Там все обмозгуем и решим. Тем более что соседями моими по даче являются очень интересные люди, достаточно информированные по части этих самых проблем. Как, принимаете мое предложение?

– Принимаю с удовольствием. Но я надеюсь, мы не сейчас туда отправляемся?

– А зачем откладывать? Что это вам даст? Кстати, вы где остановились?

– Да тут… на частной квартире, – замялся Валера. – В поезде случайно познакомился со старушкой, она и посоветовала. Мне сказали, что у вас нет гостиницы.

– Увы, что правда, то правда. И средств на гостиницу в городской казне нет, и приезжающих в наш город раз-два и обчелся.

– Но у вас в городе, как мне сказали, выходит газета. В киоске я, к сожалению, этой газеты не обнаружил, а где находится ее редакция, никто не знает.

– Ах, Валерий Игнатьевич, Валерий Игнатьевич! Наша газета – это сплошная реклама. Ничего существенного. И люди, которые там работают, к журналистике не имеют никакого отношения. Поверьте мне на слово. Хорошие журналисты к нам не рвутся, плохие нам без надобности. Так что лучше не тратить вашего драгоценного времени на пустые разговоры.

Валера попросил полчаса на то, чтобы зайти на квартиру и взять кое-какие вещички.

Олег Михайлович Щупляков, покинув кабинет Осевкина и перейдя в свой, несколько минут ходил по нему от окна к двери и обратно, пытаясь понять, что именно его насторожило в разговоре Осевкина с неизвестным абонентом. Он еще и еще раз прокручивал в голове этот разговор, соотнося его с изменяющимся выражением лица Осевкина, но ничего определенного из этого соотношения не вытанцовывалось. Тогда он написал на листе бумаги в столбик:

1. «Вы где?» – лицо обычное, спокойное, затем что-то вроде торжествующей улыбки;

2. Приказ: «Ждите – скоро буду!» – повеселевший взгляд;

3. Почти насмешливо: «Тебе, парень, лучше всего ехать в Москву»;

4. Угрожающе: «У нас не любят тех, кто заглядывает в замочную скважину».

5. Категорически: «Все, что надо, ты получил. Ничего новенького не предвидится».

6. Пренебрежительно: «На этом заседание считаю закрытым. У меня – дела».

И, глядя на эту схему, Олег Михайлович стал размышлять.

Итак, Осевкин получил какое-то, можно сказать, радостное сообщение. Радостное сообщение он мог получить из двух источников: от Нескина – в связи с конвейером по разливу водки, что весьма сомнительно, если предположить, что они наверняка обо всем договорились перед отъездом представителя братьев Блюменталь; и от своих людей, если иметь в виду единственную проблему, возникшую в связи с писаниями на гаражах и во Втором корпусе, вынудивших Осевкина выплатить часть зарплаты работникам ФУКа. Сообщение, скорее всего, касается именно этой проблемы. Что в нем может быть радостного? Абонент, во-первых, сообщил новость; во-вторых, где он находится; в-третьих, это не очень далеко от Угорска; в-четвертых… в-четвертых, Осевкину будет мешать корреспондент московской газеты; ну и наконец, в-пятых… В том-то и дело, что ты не знаешь, о чем это сообщение. Пойдем от противного: что может обрадовать Осевкина в данной ситуации? Пожалуй, только одно: его люди выяснили, кто зачинщик всего этого дела. Ничто другое в цепочку последних событий не встраивается. Теперь надо решить, что делать тебе в данной ситуации. Пожалуй, позвонить Улыбышеву. Но рация, которую дал Улыбышев, осталась дома, пока до него дойдешь, пока то да се, время будет упущено. Воспользоваться мобильником? Но как объяснить Улыбышеву, чтобы он понял, что нужно делать, когда ты и сам не можешь сказать по этому поводу ничего определенного? Тем более что все звонки контролируются, о чем тебе сообщил однажды по пьяному делу начальник городской полиции (тогда еще милиции) Купчиков, то ли хвастаясь, то ли предупреждая, то ли желая втянуть его, Щуплякова, в свою игру. Значит, если звонить, то надо не тебе, а кому-то другому. Кому?