Виктор Мануйлов - Черное перо серой вороны

И вот Осевкин перед ним – бывший бандит, уголовник, руки которого по локоть, если не по плечи, в крови. Вот он сидит и смотрит на Валеру неподвижным взглядом сытой змеи, будто раздумывая, кусать или нет. В нем есть что-то от тех, кто стремительно вознесся вверх то ли на волне смуты и безвластия, то ли за неимением других, более способных к управлению людьми, копошащимися внизу, решив, что на гребень волны их усадил сам господь бог, – не важно какой: христианский, иудейский, магометанский, или просто каменная баба, обдуваемая всеми ветрами. От этого раздутого самомнения нижняя губа у них постепенно оттопыривается, в глазах застывает значительность и самолюбование, и все должны воздавать им должное, потому что если – не дай бог (или боги) – на их месте окажется кто-то другой, будет в тысячу раз хуже. Такие люди не слышат ропота и стонов «униженных и оскорбленных», не видят их слез, они не признают своих ошибок, они не краснеют, когда врут, полагая, что имеют на это право, дарованное им их положением, они презирают тех, кто им противоречит, потому что противоречить могут лишь круглые идиоты, не способные понять, что говорить правду много опаснее, чем не говорить ничего.

Странно, но эти мысли, не новые сами по себе и много раз высказываемые другими, только сейчас всплыли в голове Валеры, несколько затуманенной коньяком, а может быть, им же и просветленной, всплыли в ряду других, обрели плоть в лице сидящих за столом людей, но не испугали Валеру, а как раз наоборот – придали ему уверенности, потому что люди эти – с такими неподвижными и напряженными лицами – вряд ли знакомы с подобными мыслями, вряд ли способны их понять, тем более найти им применение в своей жизни, заполненной непрерывной рутиной и борьбой за выживание. Он улыбнулся беспечной улыбкой и заговорил, обращаясь к Осевкину:

– Господин Осевкин. Я весьма благодарен вам за то, что вы нашли время для этой встречи. Господин Чебаков в общих чертах обрисовал мне достижения и проблемы, имеющие место в вашем городе. Они сродни тем достижениям и проблемам, которые переживает наше государство и общество. С той лишь разницей, что ваш город и ваш Комбинат, господин Осевкин, идут как бы в авангарде преобразований, намеченных нашим правительством. Газета «Дело», которую я имею честь представлять, заинтересована в том, чтобы осветить решающую роль частного сектора в решении общегосударственных проблем и тем самым явить обществу достаточно положительный пример для подражания. Исходя из этого, я хотел бы, чтобы вы, господин Осевкин, осветили именно эту сторону дела.

И с этими словами Валера вытащил из сумки маленький диктофон, щелкнул рычажком и положил его перед Осевкиным. Тот взглянул на черную коробочку, как показалось Валере, с испугом, но быстро взял себя в руки и заговорил:

– Я предлагаю вам, господин Жилинский, сперва пройтись по Комбинату, а уж затем продолжить разговор в этом кабинете, так сказать, на наглядных примерах. Если вы не возражаете, разумеется, – и нижняя губа Осевкина при последних словах, еще не привыкшая оттопыриваться до состояния, отвечающего самомнению ее обладателя, подобралась и растянулась вместе с верхней в снисходительную усмешку.

Валера понял уловку, но возражать не стал. В конце концов, не столь уж важно, в какой форме и в какой последовательности будет выяснено все, что привело его в этот город и на этот Комбинат. Пусть Осевкин и остальные принимают его за простачка и недотепу, а он таки улучит минуту, чтобы застать их врасплох и выведать самое главное. Тем более что Чебаков то ли проговорился во время обеда, не стесненного присутствием третьих лиц, то ли закинул удочку, пытаясь выведать действительную цель приезда в город московского журналиста, намекнув на то, что на Комбинате в последнее время выявились некоторые проблемы, которые решены лишь частично. Валера сделал вид, что не заметил эту удочку, не стал раскручивать главную для себя тему, но, в любом случае, это была зацепка, которую можно будет использовать в надлежащий момент.

Все поднялись и потянулись к выходу. И, как показалось Валере, со скрытым вздохом облегчения. Лишь человек со скуластым каменным лицом, представленный заместителем директора Комбината, ничем не выдал ни своих чувств, ни своих мыслей.

Экскурсия по Комбинату заняла менее часа. Говорил в основном директор Косолобов, иногда с истинным вдохновением показывая и объясняя технические новинки управления производством, каких нет еще нигде в России и очень мало на Западе, напирая на нана-технологии, козырять которыми вошло в моду в последние годы. Валера в этих сверхсовременных технологиях ничего не понимал, но кивал головой с видом знатока и задавал вопросы тоже далеко не самые наивные, так что Косолобов, отвечая на них, заливался соловьем, а руки его порхали точно крылья, готовые приласкать любую железку и мерцающий разноцветными огоньками прибор.

Собственно говоря, писать тут было не о чем: все эти мнимые и действительные достижения местных и зарубежных инженеров вряд ли заинтересуют читателя. Но Валера прилежно совал под нос директору свой диктофон, а свой нос во все дырки под хмурые взгляды операторов. Одному из них Валера задал традиционный вопрос, как им тут работается, на что получил не менее традиционный ответ: работается нормально. Более конкретный вопрос о зарплате, в том смысле – регулярно ли ее выдают, вызвал замешательство не только у оператора, но и у Косолобова, однако ответ был ожидаемый: все, мол, нормально, выдают регулярно, никаких претензий к дирекции нет.

И этот ответ был зафиксирован на диктофоне. А когда покинули пункт дистанционного управления процессами расфасовки и упаковки, Косолобов засуетился и принялся объяснять, что на всех не угодишь, что лентяи и вообще недобросовестные работники, привыкшие к советским порядкам безответственности и всепрощения, иногда вносят смуту в среду тружеников Комбината, но дирекция…

– Ну чего ты мелешь! – вдруг раздался злой голос Осевкина. – Какая-такая смута? Откуда ты ее взял? Если есть лентяи и безответственные, то таких ты должен выявлять и гнать в три шеи. Иначе я выгоню тебя. А если их нет, то нечего и выдумывать!

– Я имел в виду, Семен Иванович, – начал было растерявшийся Косолобов, но Осевкин так глянул на него, что тот тут же прикусил язык, виновато пожав плечами, и стушевался на задний план.

Это пожимание плечами Валера расшифровал в том духе, что на вас, мол, не угодишь, и, следовательно, в этой компании заранее распределены роли, чтобы запудрить мозги московскому журналисту. И его вдруг охватила такая тоска, что хоть вой. Он понял, что в этом городе все боятся друг друга, особенно чужих, что ему не пробить глухую стену молчания и страха, что хотя он и встретил тигра, но не может решить, тот ли этот тигр, на которого он охотится, и как различить того самого среди ему подобных. Умные мысли, с которых он начал этот день, куда-то подевались, а если даже и не подевались, то из них, как говорится, шубы не сошьешь. Однако останавливаться было никак нельзя, и, едва они вернулись в кабинет Осевкина и расселись все в том же порядке, он снова задал ему вопрос, от которого тот ушел перед экскурсией по Комбинату: об авангардной роли частного сектора в преобразовании экономики страны и, в частности, в масштабах отдельно взятого населенного пункта.