Михаил Соболев - Маята (сборник)

Вскоре Галину Звягинцеву приняли в партию. А еще через два года активную и исполнительную девушку избрали секретарем комитета комсомола комбината. Свободного времени не осталось совсем. Домой Галина приходила поздно, голодная и едва живая от усталости. О себе подчас забывала, а о братике заботилась. Кирюша был сыт, чисто, хотя и скромно одет, имел карманные деньги на кино и мороженое. Учился, правда, не ахти как, в основном на тройки. Какое-то время Кирюша старался: он искренне радовался, когда Галя, листая дневник, нахваливала брата. Брал ее за руку и водил по квартире, смотри: постель заправлена, учебники аккуратно сложены, на письменном столе ни пылинки, посуда намыта. Галя всплескивала руками, то и дело целовала братика, и глаза ее лучились. А перед сном сестра зажигала ночник, садилась на краешек Кирюшиной постели, и он подробно рассказывал: как хорошо отвечал на уроке, как его толкнул в школьной столовой второгодник Вовка из "А" класса, и он, Кирилл, хотел ему за это врезать, но не стал связываться. Как воображала Маринка отказалась пойти в субботу на каток, а ему и на фиг она не нужна, мымра, подумаешь!.. Детская утопала в полумраке, весь мир отдалялся, был где-то там, далеко, за темным оконным стеклом, а здесь, рядом с ним, в мягком свете ночника – лишь лицо сестры, родное, доброе и немного печальное. Но потом ему надоело быть все время одному, сидеть, как пай-мальчику над учебниками, ждать Галю с работы – и все чаще, придя со школы, Кирюша бросал ненавистный портфель в прихожей и бежал во двор. Там, в старой, скрытой кустами акации беседке всегда можно было встретить кого-то из пацанов.

После восьмого класса пришлось отдать Кирилла в ПТУ, оставаться в школе он категорически отказался.

Ничего страшного, уговаривала себя Галина. Не всем же, в самом деле, быть инженерами. Вот окончит Кирилл училище, начнет работать и тогда…

Звягинцева в те годы уже возглавляла планово-экономический отдел комбината.

Однажды, в самый разгар партхозактива Галину попросили к телефону. Разгоряченная выступлением она взяла трубку и в уже привычной деловой манере представилась: Звягинцева… – и сразу стушевалась. Звонили из милиции: Кирилла задержали. Ее маленький братик, ее Кирюша, оказывается, связался с плохой компанией. Вечерами болтался по Невскому, "терся" на "Галере" и в "Сайгоне", где часто бывали иностранцы. Ну и, конечно же, попался на фарцовке. Галина перепугалась и позвонила старым друзьям по комсомольской работе. Как уж там было, никто не знает, но дело закрыли. В случившемся Звягинцева винила только себя. У Кирюши – переходный возраст, мальчику сейчас как никогда нужен друг, советчик. А она и дома почти не бывает – работа, работа, работа. Ничего, скоро это у него пройдет, Кирюша возмужает, и тогда…

А вскоре случилась перестройка, и народ, забросив дела, уселся у телевизоров. Интересные вещи показывали по ящику: члены Политбюро ЦК КПСС поверили в Бога и часами простаивали церковные службы. Журналисты, еще вчера воспевавшие "развитой социализм", с усердием, достойным лучшего применения, стали клеймить этот самый социализм. Прокурорские, наплевав на тайну следствия, прямо в телестудии искренне, на голубом глазу, разоблачали "крестных отцов хлопковой мафии", вчерашних героев соцтруда и орденоносцев. Совестью нации и главным миротворцем империи объявили отца водородной бомбы. На заводах создавались Советы Трудовых Коллективов, любое распоряжение администрации теперь надо было согласовывать на СТК; дело дошло до того, что стали избирать директоров предприятий, и в конкурсные комиссии выстроились очереди токарей и такелажников. Заводы стояли, сельское хозяйство лежало. "Нашлась" наконец бумага – тиражи газет выросли в сотни раз, страну наводнила желтая пресса. Кинотеатры оккупировал Голливуд. Дети смотрели Диснеевские злые мультфильмы. В выросших как грибы после дождя видеосалонах крутили порно. Стало можно говорить, что угодно и где угодно. Ура! Свобода!

Все это почему-то назвали демократией.

Кириллу нравилось жить в это замечательное время. На работу он так и не устроился, – какая, блин, работа! – а стал завсегдатаем уличных митингов и демонстраций. Домой прибегал лишь перекусить, переодеться в чистое и выпросить у сестры наличные. Был взбудоражен, клеймил "коммуняк", тогда это было модно. Как же, старая песня: "разрушим до основания, а затем…"

А затем, после того как разрушили и стало нечего кушать, стены домов и заборы заброшенных строек украсились надписями:

"Еш багатых!"

А еще через пяток лет, тем же почерком и с той же орфографией – метровыми буквами:

"Путин атдай Хадарковского!"

Ничего, успокаивала себя Галина, после социальных перемен всегда наступает смутное время. Люди скоро поймут, что одной говорильней сыт не будешь, и начнут работать. Кирюша молодой, увлекается. Вот скоро повзрослеет, и тогда…

В конце восьмидесятых Звягинцеву назначили заместителем директора комбината. Тогда же привела она в ремонтный цех "за ручку" Кирюшу. Пока он ходил в "уклонистах", на работу легально было не устроиться. В армии Кирюша служить не собирался, и пришлось Галине, краснея от стыда, покупать медицинскую справку-освобождение для брата. Так его поначалу и звали: Брат. Позже, когда Звягинцеву старшую проводили на пенсию, прозвище Кириллу поменяли. Кирилла Звягинцева стали величать Фазой. Не только за то, что он работал электромонтером. Заполняя журнал "Заявочного ремонта электрооборудования", в графе "Неисправность" Кирилл почти всегда отписывался: "Отгорела фаза".

– Почему тебя так дразнят, Кирюша? – спросила как-то сестра.

– Дураки, потому что… Они только и умеют "вкалывать", и никогда из говна не вылезут.

Фаза "вкалывать не любил", другое дело – поговорить о серьезных вещах. Он разбирался во всем: в политике, в экономике, знал, как спасти государство от развала, как победить коррупцию, как правильно судить футбольные матчи, какие фильмы надо снимать и какие книги издавать… А работа?.. Работа, она дураков любит. И в то же время Звягинцев считал несправедливым, что другие зарабатывают хорошо, а он, как пришел на комбинат по четвертому разряду, так до сих пор и получает. По его настоянию пришлось Галине разменять хорошую, сталинской постройки, трехкомнатную квартиру в центре. Брату и сестре досталось по однокомнатной малометражке в спальных районах. Свои Жигули – "шестерку" Галина переписала на младшенького: пускай Кирюша ездит. Все равно машина стоит без дела.

В полученную при размене квартиру Фаза въезжать не стал, а сдал ее внаем торговцам-южанам с Кузнечного рынка. Свои чемоданы перенес к бездетной чесальщице Кате, с которой последнее время сожительствовал, в ее коммуналку. Оформить отношения с женщиной Фаза не спешил: что дает штамп в паспорте? Все так живут!