Роман Бубнов - 290 секунд

В комнате темно. Я дома, лежу у себя в кровати и не могу уснуть. Ворочаюсь по часовой стрелке как сосиска на сковороде. Красные цифры на электронных часах на прикроватной тумбочке показывают 04:11

Всё. Надоело. Встаю, семеню на кухню. Сажусь на маленький диван у подоконника и смотрю на улицу. Мерцая в свете лампы с опоры наружного освещения на парковке, мелкой крупой с неба падают одиночные снежинки.

Нащупываю на полу за подлокотником заначеную бутылку 12-летнего скотча. Встаю, организовываю себе лёд и стакан. И вот я уже у окна, потягиваю порцию жгучего солодового напитка. Крупные пушистые хлопья дружно кружат словно в танце – и двор укутывает былым одеялом самый настоящий первый снег. Потрясающе красиво! Как будто Рождество! Мне хочется задержаться в этом мгновении как можно дольше.

Есть в этом что-то сказочное, доброе – этакое напоминание о волшебстве из далекого детства.

В такие моменты ты полностью разгружаешься от проблем и забот, и не думаешь ни о чем, словно кто-то нажал кнопку reset, и твоя оперативная память обнулилась, удалив из кэша все текущие задачи. Многим из нас бы не помешал такой reset и почаще. Может было бы между людьми меньше ссор, вражды, обид, ненависти и зависти.

Неспособность жителя мегаполиса расслабляться и жить настоящим – главный бич всех последних поколений: и Радио, и Телевидения, и Интернета. Все безостановочно зачем-то спешат, всё куда-то боятся опоздать. «Побыстрее бы вечер», «Скорее уже пятница». Жизнь пролетает мимо, не оставляя в памяти ничего кроме нервозности, суеты и спешки. Это печально. Это противно.

Я смотрю в окно и пытаюсь расслабиться.

Впереди долгожданный и очень эмоциональный день.

Прекрасный солнечный обеденный час.

Сегодня даже водители вежливые – никто никуда не торопится, все всех терпеливо пропускают. Никто не сигналит, как бы желая сберечь эту природную идиллию и не испортить её неожиданным дурным поступком.

Я съезжаю с Рублевского шоссе на дублер и медленно заруливаю во дворы, где-то недалеко от Крылатских холмов. На прилегающей территории какая-то бабушка недовольно рычит в мою сторону и машет тростью. Я ей даже близко не помешал, хотя это же её тротуар, а «тут ездят всякие, газуют, понимаешь». Я стараюсь об этом не думать вообще. Подъезжаю к знакомой детской площадке. Выключаю двигатель.

Выпавший ночью снег активно тает, за огороженным вольером суетится детвора, развлекаясь игрой в снежки. Мамочки с колясками в стороне яростно о чем-то спорят. Наверно обсуждают невыплаченные бывшими мужьями алименты или новые пособия на содержание ребенка.

Мне стыдно за государственные «великодушные» законопроекты, предусматривающие месячные дотации в 100 долларов на одного ребенка. Политиков, голосующих «ЗА» подобное глумление, надо по примеру Древней Руси, коллективно сажать на кол.

Зеваю.

Сегодня я уснул где-то в шесть, встал в десять.

При мне, как и всегда, абсолютная ясность мыслей, правда, сегодня сдобренная порцией довольно сильного, никак невыключаемого волнения.

А дело вот в чем. Точнее в ком.

Маленький кареглазый непоседа среди детей, тот, что в красно-зеленой куртке с эмблемой “Iron man”, который снова и снова забирается на горку и скатывается с неё – это мой сын. Сашенька. Завтра ему исполнится два года.

С Дашей мы познакомились уже после того, как я обрел особенность, разделившую всю мою жизнь на то, что было до, и что стало после .

В тот первый смутный год после , когда я наконец-то всё понял, «недуг» казался мне временным недоразумением, которое вот-вот исчезнет, и я активно тестировал его пределы, а с ними и новые возможности, используя играючи в экспериментах над разными ситуациями.

Стояло жаркое лето. Я увидел её в малолюдном кафе «Славия», известном за свои рукодельные лакомства. Умная на вид, сидящая вдали от входа, спокойная, увлеченно читающая книгу с чашкой облепихового чая – она покорила меня почти сразу.

Заходя в кафе и, окидывая взглядом всех посетителей, легко понять, кто тебе подойдет, а кто нет. Это называется «фактор ожидания»: студентки ищут расколбасных приключений, девушки постарше интересных продвинутых ребят, любящих путешествовать, молодые женщины нацелены на серьезные отношения и уже подумывают о ребенке. Кто-то хочет семью, а кому-то достаточно просто пообщаться, потому что он устал от одиночества и лицемерия.

Даша же, по пятки увязла в хитросплетениях карманного женского романа, и казалось, ей ни до кого не было дела вообще.

Я подошел к ней первый раз и разговор не удался. Подошел второй – и мы проговорили минут 10. Хотя на первый взгляд, мы были очень разные, в то же время с первой минуты проскочила какая-то искра – что-то в ней такое было, отличное от других девушек, как магнит удерживающее моё внимание и желание быть рядом с ней.

В первый день я потревожил её, наверно, раза четыре. И все четыре раза я волновался так, что разговор клеился с натяжкой, если не сказать, что он получался «никак».

Это как в спорте при подходе к снаряду с целью поставить новый мировой рекорд. Ты пробуешь, не получается, отдыхаешь пять минут, снова пробуешь. Снова осечка. Снова отдыхаешь, снова пробуешь. И так до победного показателя.

Я проследил её до дома и на следующий день с раннего утра уже поджидал в машине напротив подъезда. Мы знакомились снова и снова, каждый день. Проводя много времени вместе, ко второму месяцу я знал её лучше себя.

А потом всё случилось.

В тот пасмурный знойный день Даша выскочила в районе одиннадцати дня в смешном топе, шортах и балетках и рысью помчалась куда-то вдоль «ослиной» тропинки через газон. Помню, как еле догнал её тогда:

– Привет! Подожди минуту!

Даша остановилась.

– Я тебя знаю, ты же Даша из 48-й, – начал я бойко.

– Да, верно, мы соседи что ли?

– Ага, я племянник Зои Семёновны, она попросила меня помочь тебе забрать посылку. Ты же на почту бежишь?

– Ну да, ладно пойдем! Только я тебя не помню.

– Меня Рома зовут, – я протянул руку.

– Очень приятно, – Даша по-женски пожала мою сухую ладонь в ответ.

Мы провели весь тот день вдвоём, гуляли под дождем без зонта, ели мороженое, много смеялись и разговаривали обо всем на Свете. Посылку мы так и не забрали. Я тщательно контролировал время и не позволял Даше отлучаться дольше, чем «нужно» даже в уборную.

Вечером, мы очутились у неё в постели. Даша забеременела.

Не знаю, о чем и каким местом я тогда думал. Наверно, влюбился.

Разумеется, она меня забыла, как только уснула, и на следующий день мне пришлось познакомиться с ней заново с нуля. Она была очень несобранна, и даже заплакала. Всё говорила о том, что не может точно вспомнить предыдущий день, вроде и была с кем-то, но никак не может вспомнить, с кем именно, сколько и зачем. Помнила, как гуляла, как пришла домой и больше ничего. Мне было очень жаль нас обоих, я старался поддержать и подбодрить её, но как это возможно, когда ты новый незнакомый и чужой человек?