Валерия Лисичко - Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую

– Вероника, – представила малышку мама. Сгущёнкин опустил сына рядом с юной красавицей. Толик, увидев Веронику, замер и покрылся румянцем застенчивости.

Над детьми нависли родители. Точно так же покраснев, смотрел на Ирину Сгущёнкин старший.

Вольдемар запоздало обратил внимание на то, что кровать рядом с люлькой двухместная, супружеская и с унынием спросил:

– Муж на работе?

– Не знаю, – пожала плечами Ирина. – Он уже месяц как мне не муж. Она перехватила печальный взгляд Сгущёнкина. – А кровать я выбросить собираюсь.

В дверном проёме заворковала Лиза; обернув хвостиком лапки, она наблюдала за Вльдемаром и Ириной и жмурилась от удовольствия и наполнивших комнату флюидов.

Сгущёнкины и Шалтай уже два дня жили у учительницы музыки Ирины. Вольдемар влюбился, и это было бессмысленно отрицать. Его неукоснительно тянуло на подвиги. И все эти два дня он искал поприще для применения своих способностей. Он хотел сделать нечто великое, монументальное, а что именно – пока и сам не знал.

Шалтай настойчиво предлагал сделать ремонт – пока поприща для подвигов не найдётся, дабы не терять времени и формы. Сгущёнкин отмахивался, мол что такое ремонт, когда тут ТАКАЯ женщина!

Однако-ж пришлось согласиться на ремонт. Во-первых, дом Ирины в этом действительно нуждался. А во-вторых, Шалтай деликатно напомнил, что Сгущёнкин собирается открыть бизнес по ремонту помещений. Пожалуйста, подходящий вариант для первого шага. Сгущёнкин возразил, что у него нет напарницы (симпатичной девочки-малярши), нет оборудования, и, самое главное, – нет заказа.

Шалтай парировал: нужно же с чего-то начинать. И тонко намекнул на перспективу жизни в палатке, ибо так, внаглую, пользоваться расположением родственницы Шалтай не намерен.

Сгущёнкин не стал хорохориться, суля Шалтаю геракловские подвиги.

Он думал взяться за ваяние скульптуры с лицом Ирины или убить последнего уссурийского тигра в её честь, или, в крайнем случае, украсть и преподнести ЕЙ музейную реликвию.

Хотя, на кой матери семерых детей реликвия, грозящая немалым сроком обладательнице, мёртвый тигр, и та же статуя, никто сказать не мог. Если только «в хозяйстве пригодится».

Сгущёнкин определил фронт работ и с энтузиазмом взялся за дело (в конце концов, из этого действительно может вырасти бизнес).

Последних денег Сгущёнкин не жалел, точнее, жалел, но жалость тщательно скрывал: запирал её до поздней ночи, а в темноте, в подушку, оплакивал свои капиталы.

Жильё тайной зазнобы Сгущёнкина давало течь сразу в нескольких местах:

1. коридор съедала плесень – чёрные пуховые звёздочки глубоко въелись в белую поверхность потолка;

2. стены, покрытые водоэмульсионкой, нуждались в перекраске, особенно кухня и коридор.

Этими двумя пунктами Сгущёнкин ограничился.

С потолочной плесенью Сгущёнкин сталкивался впервые, поэтому решил посоветоваться со «сведущими людьми». Такие, а точнее такой, нашёлся в магазине «Всё для ремонта». На его груди сиял лейбл «Андрей, консультант», и Сгущёнкин обратился к нему за консультацией. Средств для борьбы с плесенью оказалось много. На полках сверкали флакончики и пузырьки, жестяные банки и стеклянные бутылки. И все они предназначались для борьбы с плесенью.

Перечислив плюсы и минусы всех имеющихся в ассортименте средств, консультант Андрей воровато оглянулся и, наклонившись к Сгущёнкину, заговорил на полутонах.

– Если честно, все средства – фуфло. Я раньше работал: квартиры ремонтировал. Всё с бригадой перепробовали. Лучше всего, – консультант Андрей взял Сгущёнкина за руку и встал вплотную, – лампа керосиновая. Поджигаешь и по плесени аккуратно, неспешно проходишь, керосинчик её вмиг под корень гасит.

Для убедительности Андрей закивал и, сжав руку в кулак, показал Сгущёнкину большой палец.

Сгущёнкин замялся – новый способ, по секрету подаренный начинающему бригадиру-ремонтнику, его заинтриговал и вызвал нездоровый интерес. Влажной кисточкой по стенам? Какой там! Если можно «слизать» плесень керосиновой лампой!..

Прибыв из магазина, который, кстати, находился в двадцати километрах от дома Ирины, Сгущёнкин первым делом решил опробовать новообретённые знания. Керосин нашёлся быстро. Лампа тоже.

– Вольдемар, – с беспокойством говорила Ирина, пока последний решительно карабкался к потолку. – Вольдемар, подождите, пока Шалтай принесёт воды. И вообще, давайте ещё раз всё обдумаем, вместе… Меня эта плесень совсем не смущает. Давайте не сегодня… Она потянула Сгущёнкина за возвышающуюся на последней ступени штанину.

– Отойди, женщина! – взорвался Сгущёнкин. – Я делаю тут ремонт! Я!

Рукой с керосиновой лампой Сгущёнкин описал кривую и сходу впаял лампу в стену. Керосин тонкой струйкой сполз вниз и вспыхнул.

Сгущёнкин нагнулся, и мобильныйтелефон вылетел из кармана. По дуге телефон спикировал в самое пламя и в момент оплавился. Ирина охнула. Сгущёнкин вздохнул. В дверной проём влетел запыхавшийся Шалтай и плеснул на стену ведром воды. Огонь не погас. Глаза Ирины от ужаса увеличились вдвое. Шалтай выбежал на крыльцо, черпанул песка и закидал огонь – помогло. Кусочек краски с штукатуркой отвалился и упал на пол. Следующая попытка по истреблению плесени оказалась более удачной. Её результатом стали глубокие чёрные пятна на потолке и едкий запах гари в коридоре. Сгущёнкин ликовал: плесень уничтожена! И на обугленных поверхностях она не появится. А значит задача выполнена! Подумаешь, чёрные пятна! Это ж не плесень – это благородный уголь.

Пятно почётно зияло над входом. Теперь при закрытии двери скромное облачко сажи опадало на порог.

Следующие несколько дней Сгущёнкин провел за покраской кухни. Он тщательно выбрал в магазине краску и апельсиновый оттенок. Раз-два, и кухня покрашена, правда, не в апельсиновый, как предполагал Сгущёнкин, а в зеленоватый, но что поделаешь, химия – наука тонкая и не всегда подчиняется воле химиков. Как бы там ни было, Сгущёнкин своей работой остался доволен. Следующим этапом Сгущёнкин определил потолок в коридоре. Днём собрали семейный совет. Высказались все, включая Шалтая и детей.

Потолок было решено оштукатурить. Ирина взялась за приготовление обеда, а Сгущёнкин отправился в сарай за штукатуркой. По пути он заметил, что секция забора перекошена.

– Забор – плёвое дело! – подумал Сгущёнкин. – Зато в глазах Ирины я вырасту на голову!

Ему живо представилась рассыпающаяся в благодарностях Ирина. У Сгущёнкина даже кончики ушей зашевелились в предвкушении похвалы.

Кастрюля на плите закипала, и в ней чванькала тонко нашинкованная капуста. Ирина нарезала свеклу для борща и волновалась. Волновала её отнюдь не свекла, а Вольдемар. Нет, её душа не томилась нежным девичьим волнением, и чувство не пархало бабочками внутри живота. Ирина волновалась всерьёз: Сгущёнкин ушёл около тридцати минут назад в сарай за штукатуркой (дело пяти минут) и не вернулся.