Валерия Лисичко - Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую

– Когда обнимаю тебя, будто разом тискаю всё своё кафе, весь свой бизнес, – говорил он.

Этим утром Татьяна решилась заговорить с хозяином о повышении. Очень уж хотелось из официанток в управляющие шагнуть… Но стоило ей затеять этот разговор, как хозяин выпучил Такие глаза… такие глаза, что даже шутка о том, что мол в «Татьяне» управляющая Татьяна, не спасла положения. Татьяна поспешила удалиться.

Угораздило же Сгущёнкина снимать стресс в том самом кафе, в котором работала Татьяна, и в то самое время, когда Татьяна изливала душу своей подруге-кассирше.

Сгущёнкин долго сидел за кругленьким столиком, разглаживая тканевую салфетку на коленях. Татьяна же, увлечённая повествованием, упорно не замечала нового клиента. Сгущёнкин даже начал «гхыкать» – ноль внмания.

– Простите, – начал было Сгущёнкин.

– Не прощу, – огрызнулась Татьяна и продолжила разговор.

В это время маленький Толик вертелся и извивался, пытаясь высвободиться из пут ремня безопасности. Он был одет в ползунки и байковую рубашечку – поэтому, кроме ремня безопасности, ничто ему не мешало. Ужиком он вывернулся из-под ремня. Встал, опираясь на спинку сидения, и посмотрел в окошко, на папу. Сгущенкин-младший испуганно охнул: над папой навис внушительный господин, и папа что-то быстро говорил ему. Господин искривлял лицо, силясь угнаться за быстропроизводимой Сгущёнковской речью. Потом Сгущёнкин-младший радостно взвизгнул – уж больно весело бродили по лицу господина густые чёрные брови.

Сгущёнкин откинулв сторону салфетку, с досадой ударил по столу и вышел.

На входе он столкнулся с Шалтаем.

– Не работает, – буркнул Сгущёнкин. – Поехали.

Под глазами Шалтая набухли мешки. Его клонило в сон. Экипаж жигулёнка Дуси окончательно заблудился. Миновали несколько деревенек, прячущихся в холмах, а на нужный маршрут так и не вышли. Мозг Шалтая отказывался соображать. Стало ясно – нужно искать место для ночлега.

Сгущёнкин вместе с Лизой смотрел в окно. Лиза стояла на задних лапках и носиком упиралась в стекло. Толечка лежал на животе и бил руками под резиновому динозавру. Дуся, покряхтывая, взобралась в гору. Лента серпантина спустилась в лощину, и дорога потянулась между холмов. В лучах заходящего солнца заблестели крыши домов. Дуся въехала в деревню: пластиковые окна, виноградные сады и арки мостиков, соединяющие дома над дорогой.

– Ничего себе! – присвистнул Сгущёнкин.

Дуся долго виляла между домов, в поисках места для ночлега. Однако калитки и ворота были плотно заперты, а окна скрывались за высокими заборами.

Деревню завершала мощёная площадка, окружённая огородами. К площадке примыкало одноэтажное здание с плоской покатой крышей и крупной поблёкшей надписью «СТОЛОВАЯ».

Шалтай припарковал машину на площадке.

– Будем ночевать в столовой, – сказал он.

Экипаж покинул машину.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что столовая заброшена: окна разбиты, внутри упадок, на двери – ржавый замок.

– Ночуем! – и Шалтай решительно шагнул в оконную раму.

Лизонька удивлённо глянула на Сгущёнкина и вопросительно мяукнула. Мол, неужто Мы (Наше Величество) туда полезем? Сгущёнкин утвердительно кивнул, и Лиза кинула трогательно-растерянный взгляд на убогое убранство заброшенной столовой.

– Тащи походные раскладушки! – крикнул Шалтай Сгущёнкину из глубины здания.

– Что? – удивился Сгущёнкин.

– В багажнике, в фиолетовых мешках.

Лагерь раскинули на бывшей кухне. Две раскладушки, пакет с едой, на одной из раскладушек сидел Толечка и радостно разглядывал жирного паука на паутине в углу комнаты. В треснувшем чане развели костерок.

– Ау, – голосил Толечка, рукой указывая на паука. Лизонька, как часовой, наворачивала круги вокруг лагеря, мягко мяукая и проверяя – все ли на месте и всё ли цело.

Сгущёнкин жарил на костре картошку и кипятил воду в чайнике, который Шалтай прихватил с собой. В горячей воде Сгущёнкин намеревался погреть питание для Толечки.

Шалтай спал как убитый. Мешки под его глазами сдувались и надувались в такт его дыханию.

Лиза нервно и громко мяукнула, вспрыгнула на раскладушку с Толечкой и уставилась в точку за его спиной. Она сосредоточенно смотрела в пустоту. Сгущёнкину этот взгляд не понравился. Однако он решил, что ему достаточно поводов для переживаний, и думать о причудах кошки – смысла нет. И даже утончённо-трагичное завывание ветра не поколебало его уверенности.

Сгущёнкина разбудило рычание. Лиза забилась к нему под одеяло и рычала. Он приоткрыл глаза. Нежный голубой свет пробивался через щели в дверце трухлявого шкафа.

– Ты тоже это видишь? – мрачно спросил Шалтай с соседней раскладушки.

Он безотрывно смотрел на призрачный свет. Дверца шкафа скрипнула. Сгущёнкин инстинктивно подхватил Толечку. Тот захныкал.

– Ч-щ-щ-щ, маленький, молчи-молчи, – Сгущёнкин судорожно закачал Толечку.

Было поздно. Дверца с шумом выпала, из полки вылез и шлёпнулся на пол мерцающий пирог.

– Что за… – вскрикнул Шалтай и сел в постели. – Неужто глаза не обманывают, и это пирог с черникой?

Пирог всколыхнулся, отлип от пола и повис в воздухе. Повисев так некоторое время, пирог стал медленно приближаться. Шалтай охнул и заёрзал.

Пирог был надкусан в нескольких местах.

– Недоеденный, – сказал Сгущёнкин, успокаиваясь. Пирог жалостливо хлюпнул.

– Томится, бедняжка – посочувствовал ему Сгущёнкин. – Как не стыдно людям не доедать такие роскошные пироги! Негодяи.

Пирог расплылся от похвалы и начал бледнеть.

Толечка успокоился и развеселился. Малыш потянулся к пирожку.

– Ням-ням, – сказал Толечка пирогу. Пирог аж прослезился начинкой. И, благодарно помахивая поджаристым бочком, растворился.

В темноте послышался негромкий рокот.

– Что это? – удивился Сгущёнкин.

– Кексы, – раздалось из дальнего угла.

Сгущёнкин вздрогнул и повернулся на звук голоса.

Он не видел, как Шалтай, который посмотрел в угол первым, побледнел. В углу над полом парил бледный, подёрнутый первыми признаками разложения, толстяк. На голове у него красовалась поварская шапка, а на животе – грязный фартук.

Шалтай дико взвизгнул и подскочил:

– Бежим! Хватай ребёнка и сматываемся.

– Не спешите, – мягко попросил призрак и вплыл в стену. – Мне просто одиноко, вот я и решил, что раз Вы не испугались пирога с черникой, то и меня не испугаетесь.

– Что это за место? – удивлённо спросил Сгущёнкин, которого призрак не напугал.

– О-о… – из стены высунулась синюшная голова. – Здесь дом погибших продуктов. Они все приходят сюда. Бедняжки. Они не дают мне скучать.