Владимир Дурягин - По дороге к Храму

– Душно как. Андрюша, распахни-ка окошко.

Тот незамедлительно выполнил материнскую просьбу.

– Где же все остальные?.. Дождик, вон уже, начинается. – Едва скрывая нервозность, сказал Андрей и пошёл в комнату поменять замолчавшую кассету.

К остальным относились Антонина и Григорий. Собственно, и старался-то Андрей для соперника, приглашая миловидную Иришку. Ее же отношение к нему ничуть не трогало, нужно было вернуть Антонину, а там хоть трава не расти!..

Грозовые раскаты становились всё сильнее и сопровождались яркими вспышками молний. По лопухам, что росли вдоль забора, уже громко барабанил дождь. Григорий, в промокшей насквозь рубашке, появился в дверях неожиданно. Его возбужденный, горестный вид заставил всех подняться со своих мест.

– У Тони мама померла. – Сказал он. – Извините…

И, развернувшись прямо на пороге, сиюминутно удалился, не оставив виновнику торжества не капли надежды на возвращение упущенного счастья.

Терёхин старший прошёл в залу и выключил музыку. И, снова наступила гнетущая тишина. Нина Ивановна обмочила слезами полотенце, что держала, не выпуская из натруженных рук. Едва сдерживая слёзы, растерянно теребила концы платяного пояска Иришка, не знавшая, как в таких случаях надо себя вести. Андрей шагнул, было за Григорием, но в последний момент передумал и присел прямо на порог, нервно катая в ладонях хлебный шарик.

– Ну, что тут поделаешь? – после длительного молчания сказал отец, присаживаясь к столу. – Хоть вперемешку с горечью, но рождение отметить надобно. Так что ли, мать?

– Так, так. Присаживайтесь к столу. Греха в этом нет никакого. Мы же не родня им.

– Действительно. – Сказал чуть слышно Андрей и глазами указал единственной гостье место за столом. Затем, он взял бутылку с красным вином, небрежно раскрыл её, протолкнув пробку пальцем внутрь, и налил два полных хрустальных фужера. Отцу наполнил стопку водкой из графина. Нина Ивановна была совершенной трезвенницей, и потому в её фужере рубином отражался клюквенный морс. Андрей встал, подмигнул Иришке, громко произнёс:

– За тех, кто на борту! Кто за бортом без нас напьётся…

Он, не дожидаясь, пока выпьют остальные, налил себе ещё и снова осушил фужер. Отец на него с любопытством глянул, но промолчал. Мать осуждающе покачала головой. Гостья чуть отпила и поставила фужер на стол.

– Вкусное вино. – Промолвила Иришка, стараясь вести себя, как можно скромнее.

– Вино вкусное, а выпила не всё. – Сказал Андрей, намереваясь наливать снова.

Иришка послушно подняла фужер и осушила его, но теперь вино уже не казалось таким вкусным. Она даже немного поморщилась, почувствовав, как последний глоток сводит скулы. Через мгновение, фужеры снова были полны.

Дождь беспрестанно хлестал по лопухам, по листьям одиноко стоявшей посреди огорода березы и лязгал по накопившейся в бочке воде. Под влиянием спиртного отступили мысли о смерти, напомнившей, что все не вечны, и разрумянившаяся столовская булочка, теперь словно мощным магнитом притягивала Андрея к себе. Он догадался включить медленную музыку, и молодая пара, прильнув друг к другу вплотную, долго топталась в полумраке залы, оставив родителей за перегородкой, у стола вести их жизненно важные разговоры. От её волос исходил такой же дурманящий аромат, что и от волос Антонины, потому Андрей не мог выпустить из рук это милое, нежное создание. И, хотя заиграла более быстрая мелодия, они продолжали топтаться в том же медленном темпе. Когда, она уставшая, наступила ему на ногу и, засмеявшись, запрокинула назад голову, в ожидании неизбежного поцелуя, он осторожно прикоснулся к её пухленьким губам своими, почувствовав возбуждающий сладковатый привкус. Уже не стесняясь, Андрей ещё плотнее прижался к Иришке и начал жадно целовать, издавая громкие чмокающие звуки…

… Они очнулись от настойчивого хрустального звона. Отец призывал молодёжь к столу.

– За стол! Иначе посуда заржавеет. – Ему видать надоели разговоры о кроликах да, о бруснике, которой прямо-таки усыпано на том берегу Сужи.

Иришка со смущённой улыбкой поправила на себе платье и, глядя на взъерошенного Андрея, спросила:

– Пойдем, посидим?

– А-ага, – заправляя выехавшую из брюк рубашку, ответил тот, – посидим, к-конечно посидим…

Каждый час, высовывалась кукушка из ходиков, напоминая гостье, что пора и честь знать. Но уходить не хотелось, так приятно было чувствовать его рядом, почти завоеванного.

Гроза прекратилась, а дождь не унимался. Засидевшейся допоздна Иришке, становилось неловко. Она поднялась со стула и почувствовала тяжесть в ногах. Покачнувшись, шагнула к порогу, в который раз озарив всех своей добродушной улыбкой. Хозяева хитровато переглянулись, и Андрей поднялся со своего места.

– Я провожу.

– Надеюсь… – рассмеялась гостья. – Только, ведь, дождь на улице.

– А мы, во!.. Батину накидку возьмем, ладно, па?

– Ладно. Двери, скажи, запирать?

– Запирайте. Я в гнезде заночую, под дождичек.

На улице было темно и прохладно. Иришка подставила лицо под дождик, прогоняя хмель. Ей снова стало хорошо, когда Андрей притянул её к себе, накрыв широкой отцовской плащ-накидкой. Уставшая от поцелуев, она лукаво спросила:

– А про какое ты давеча гнездо говорил? У тебя есть гнездо? Как у птицы, что ли?.. – и беззвучно засмеялась ему в ухо.

– Не как у птицы, а как у орла! – Икнув, засмеялся Андрей. – Хочешь, покажу?

– Ага-а…

Он подвёл её к сараю, внутри которого, что-то шевелилось и постукивало. Иришка плотней прижалась к Андрею и вновь ощутила его приятное тепло.

– Кто там? – испуганным шепотом спросила она.

– Где?

– Там, внутри… кто-то шевелится…

– А, это? Кролики.

– Правда? Братцы кролики?!

Андрей открыл дверь, и они вошли в тёплый сарай. Нащупав выключатель, он зажег одиноко висевшую под потолком лампочку. Этот неяркий, интимный свет, так же обрадовал гостью, как и его приглашение на вечер. Напрягая зрение, Иришка осмотрелась. Вдоль всей задней стены, располагались сетчатые кроличьи клетки, с высунувшимися на свет глазастыми мордашками. У другой стены стоял стол-верстак, с разложенными на нем инструментами. В затенённом углу виднелась лестница, по которой можно было подняться в «орлиное гнездо».

– Ух, вы, какие пушистенькие! – Наклоняясь к клетке, радовалась вконец разомлевшая Иришка. Но кроликам она почему-то не нравилась, и они шарахались от неё к задней стенке клетки, в тень. Прижавшись там, испуганно шевелили ушами и подергивали носиками.

– От тебя духами пахнет. – Промолвил Андрей, глядя на её заголившиеся ноги, когда она, споткнувшись о доску, приняла неудобную позу. – Не любят они этого…

Она выпрямилась и, снова запнувшись, со смехом повалилась на него, обхватывая за шею обеими руками.