Лара Продан - Тонкая нить судьбы

В дверь землянки постучали, не дожидаясь приглашения она была отворена, и на пороге показался Угловатый. Первой реакцией младшего политрука было уйти, но потом в его глазах вспыхнули огоньки ненависти и бесчестия.

– Так-так… Князьки собрались вместе. И что решаем? Как советскую власть извести?

Ухтомский побледнел от ненависти и неприязни, которую он испытывал к политруку. С его губ готовы были сорваться слова угрозы. Но полковник опередил Алексея.

– А…., политрук… Заходите Степан Митрофанович. Мы тут с капитаном как раз обдумываем вылазку одну сделать в стан врага. Уточнить надо кое-какие детали. – бойкий голос Валерия Георгиевича смутил Угловатого, и он ему поверил.

– Хорошо, разрабатывайте операцию. Пойду посмотрю, что на кухне делается. Позже подойду – в замешательстве произнес политрук.

А потом тихо, больше для себя, чем для других, добавил:

– Все равно ничего не понимаю в военных делах.

Обманув ожидания Угловатого, Валерий Георгиевич плотно закрыл дверь за младшим политруком, попутно проверив, никого ли нет радом с его землянкой.

– Вот что капитан. Этот разговор не закончен. И прошу вас, Алексей Николаевич, пока ничего не предпринимать. Себя погубите и других за собой потяните. Здесь обмозговать надо, но и затягивать тоже нельзя. Угловатый хитер, за своим решением далеко в карман лазить тоже не будет. – голос полковника звучал заговорщески тихо.

Но для Ухтомского каждое слово командира отзывалось в его ушах как удар молота о наковальню.

– Насколько я знаю, Угловатый не собирался на фронт. Он развернул бурную деятельность по выявлению так называемых врагов народа в тылу. Равных ему в этом не было.

Голос полковника с каждым сказанным словом становился громче, приобретая ноты ненависти и презрения. Лицо его пылало, пальцы рук сжались в кулаки. Понадобилось время, чтобы Валерий Георгиевич успокоился.

– Извините, капитан. Больших мерзавцев, чем новый политрук, я не видел. В штабе фронта служит мой давний друг. Его, как и меня, арестовали в тридцать девятом, приговорили обоих к расстрелу. Да машина сбой дала, отложили исполнение приказа на неопределенное время, заменив его лагерями. А тут война. Меня и Георгия, друга моего, как опытных, боевых офицеров освободили. До сих пор не знаю, кого благодарить за это освобождение. Так вот Георгий перед приездом Угловатого в полк позвонил мне и прояснил некоторые моменты в отношении его.

Тут дверь в командирскую землянку открылась, и на пороге показался Угловатый. Он зашел без приглашения, бесцеремонно прошел к столу и сел на свободный табурет.

– Ну что, полковник, решили свои дела с капитаном? – с усмешкой на губах спросил он Валерия Георгиевича.

Полковник побледнел от ярости и, не стесняясь в выражениях, жестко ответил:

– Вы, младший политрук, если ничего не смыслите в военных делах, пошли прочь. Не мешайте обсуждать завтрашнюю операцию.

И чуть тише добавил:

– Прислали шпиона на мою голову. Балласт чертов.

Угловатый, не ожидающий такого отпора со стороны полковника, стоял в полной растерянности. Он привык, что все перед ним пресмыкались. Там, в Ленинграде, у себя в отделе, Степан был полным хозяином. Этих князьков, «вшивую интеллигенцию» он ненавидел и не понимал. Иной раз Угловатый специально, чтобы вызвать гневную грубость у арестованных представителей бывших, как он называл российскую аристократию и интеллигенцию, издевался над ними, избивая, обзывая… Многие ломались, умоляя прекратить пытки. Таких он презирал и они превращались для него в нелюдей, над которыми до решения их участи изощренно издевался. Не сдавшихся, не сломавшихся Степан боялся и старался поскорее от них избавиться. Они для него были недоступны с точки зрения духовной силы, а потому он их не понимал. А все непонятное у него ассоциировалось со страхом. Полковник с Ухтомским относились ко второй категории людей. Угловатый, постояв в гневной нерешительности несколько минут, направился к выходу из землянки прошипев:

– Вы мне ответите. Я вас…я вас закопаю….

Когда дверь за ним закрылась командир полка произнес устало:

– А что было дальше? – тихо спросила Дарья. – Алексей Ухтомский свел счеты с Угловатым?

Надежда сидела, опустив голову. Глаза ее были затуманены, пальцы рук ерошили волосы на затылке, плавно переходя к вискам, ко лбу. Сняв таким образом напряжение, которое девушка испытывала при своем рассказе, она открыла глаза, подняла голову и произнесла:

– Если вам, сестренки, интересно, я продолжу. Но сначала давайте чай, что ли, попьем. В горле пересохло. Да и перекусить не мешало бы.

В три секунды Дарья с Джейн согрели чайник, засервировали стол, поставив на него чашки, сахарницу, молочник с о сливками, вазочку с конфетами и печеньем.

– Ты, Надя, глядишь, приучишь нас чай пить. – смеясь сказала Джейн. – А то мы у себя в Америке все кофе с утра до вечера пользуем. Культура чаепития как-то не очень прижилась.

Отпивая из чашки горячий свежезаваренный чай, Надя с удовлетворением отметила:

– А все-таки благороднее напитка, чем горячий хороший чай сыскать трудно. Я получаю огромный фан, как говорят американцы, когда его живительная сила разливается по моим сосудам, особенно если холодно.

– А у нас считается, что русские пьют в основном водку, когда хотят согреться – смеясь вставила Дарья.

– Ну, вообще, да. Водка – напиток благородный… Сестренки, а вы знаете, что слово водка есть уменьшительное от слова водичка и вплоть до девятнадцатого века водкой обычно назывался настой трав, кореньев или ягод на крепком алкоголе. Так что водка, на мой взгляд, полезный интеллигентный напиток, которым нужно пользовать осторожно. Это я вам к сведению.

– Ну, что, продолжим? – энергично спросила Надя, когда была удовлетворена жажда в чае.

– Да, рассказывай дальше – с нетерпением разом ответили сестры.

Через два дня из штаба армии в расположение полка прибыло пять человек – один полковник, майор, капитан и два бойца. Они напрямую прошли к командирской землянке. Денщик попытался не пустить их во внутрь, говоря, что товарищ командир отдыхает.

– Ты что, не видишь, кто перед тобой стоит? – прикрикнул на денщика вновь прибывший полковник. – Отойди, солдат. Приказывать здесь буду я, а твое дело выполнять мои приказы.

Денщику не оставалось ничего, как отойти от двери. Но тут дверь отворилась, и из нее вышел командир полка.

– Здравствуйте, товарищи, – обратился он к прибывшим. – Слушаю вас. Чем обязан?

От взгляда Валерия Георгиевича не ускользнули опознавательные знаки политработников на форме майора и капитана. Майор вплотную подошел к командиру полка и, внимательно смотря ему в глаза, отчетливо произнес: