Лара Продан - Тонкая нить судьбы

– Да ты, что? Нет, конечно – поспешил заверить ее брат и мельком посмотрел на Надежду.

Та красноречиво смотрела на него, и от ее взгляда ему стало жарко и приятно одновременно. Дарья тоже смотрела на Владимира и не могла понять, что с ним творится. В последние дни он как будто избегал ее. Она пыталась несколько раз с ним поговорить, но он всегда отнекивался, ссылаясь на занятость. Для нее это было и непонятным, и оскорбительным, и обидным. Вот и сейчас она увидела, что Владимир не с ней, он вел немой разговор с Надеждой. И этот разговор волновал Дарью. Она встала, отошла к окну и непрошенные слезы показались из ее глаз.

На улице было темно. Легкий пушистый снег плавно падал на землю. Дарья посмотрела вниз, там на тротуаре возле дома бегала маленькая пушистая собачка, белая как снег. Она лаяла и языком ловила снежинки. Потом она остановилась, посмотрела в сторону подъезда и радостно завиляла хвостом. Девочка лет тринадцати в пушистой белой шубке подбежала к собачке и пристегнула поводок. Обе пошли рядом гулять похожие друг на друга. Эта картина несколько успокоила Дарью. Она решила поговорить с Владимиром позже, когда будут одни. Но когда? Тут Дарья ощутила чью-то теплую руку на своей руке, что лежала на подоконнике. Это был Владимир.

– Скучаешь? Скучаешь по родителям? – ласково спросил он.

Девушка посмотрела в глаза юноше, выражавшие нежность и теплоту.

– Да, я, действительно, скучаю по маме и папе. Ведь раньше я никогда не покидала отчий дом на так долго. А ты знаешь, насколько близка я с родителями – спокойно ответила Дарья.

– Все будет хорошо, моя маленькая. Запомни это – тихо произнес Владимир, обнимая девушку за плечи.

Надежда, уже готовая поверить, что отбила у Дарьи Владимира, была в замешательстве. Все это время она не сводила глаз с юноши, следила за каждым его движением. Когда Владимир нежно обнял Дарью, Надя вся напряглась и покраснела. Это не ускользнуло от внимания Алены.

– Так, подружка, смотрю, что ты начинаешь волноваться. Выражение твоего лица говорит мне, что ты не довольна. Рассказывай, в чем дело? – шепнула на ухо девушке Алена.

Надя посмотрела на подругу и спросила:

– А ты ничего не знаешь? Брат с тобой ни о чем и ни о ком не говорил в последнее время?

– Ты меня ставишь в тупик, подружка. Ты же знаешь, что в нашей семье всё о всех знает только мама. А у Вовчика с ней вообще доверительные отношения. Но я спрашивать ничего не буду, не проси – опередила Алена Надежду.

Тут в комнату с подносом с чашками, заварочным чайником и вазочками с конфетами вошли Джейн с Костей.

– У меня же торт есть, сама сделала, графские развалины называется – всполошилась Надя.

Джейн удивленно посмотрела на нее:

– Когда ты успела?.

– Да, он легкий, нетрудоемкий. Сейчас принесу.

Когда через несколько минут в гостиную вошла Надежда, неся на большой тарелке горку белых воздушных шариков, скрепленных маслянисто-ореховым кремом, все захлопали в ладоши.

– Ты, оказывается, еще и мастерица – с восторгом сказал Владимир. Его горящие глаза были устремлены на Надю. Этот взгляд заметила и Алена. Она также отметила, как стала нервничать Дарья, и как зажглись глаза у Надежды от этой похвалы.

Все сели за стол чаёвничать.

– Друзья, я хотела бы всех вас познакомить с некоторыми архивными материалами. Вчера я провела целый день за их изучением. И получается очень интересная картина. – обратилась ко всем Алена, когда были выпиты первые чашки чая и съедены первые куски торта.

– Эти материалы соприкасаются с тобой и твоей мамой, подруга – Алена повернула голову в сторону Надежды.

Надя покраснела, встала из-за стола, отошла к окну. Сидящий на ветке снегирь, весь скукоженный, смотрел на Надю со своего дерева, что рос напротив окон дома. Снегирь закрыл глаза, спрятал голову под крылышко и затих.

«Вот так и моя мама пряталась всю жизнь, от кого и сама не знает.»

Прошлое ее матери и отца довлело над ней всегда. Надя смахнула маленькую слезинку, что предательски скатилась из правого глаза, промокнула салфеткой, зажатой в руке, левый глаз, готовый выпустить свою слезинку, и повернулась к своим гостям.

– Да, видимо, пришло время рассказать все. Ведь мама моя тоже касалась семьи Ухтомских. Нет-нет. Она им не родственница, но судьба ее тесно переплелась с семьей Ухтомских. Об этом я узнала совсем недавно из маминого рассказа. Она хранила все это в своем сердце и в своей памяти. Никогда никому не рассказывала, только Анастасии. Видимо эту информацию ты, Алена, раздобыла в документальном виде. И как раз это, сестренки я хотела вам рассказать чуть позже. Но, пришло время все узнать, и может быть снять груз с плеч моей мамы, а теперь и с моих.

Алена подошла к своей подруге, обняла за плечи и тихо, но отчетливо произнесла:

– Ты права, Надюша. Эта, действительно, информация о родителях твоей мамы. Я понимаю, что это тяжело было узнать тебе. Я тоже долго не могла заснуть, все переваривала узнанное, все искала мотивы и оправдания поступкам. Скажи, ты будешь рассказывать, или мне дашь это право?

Надя села на свободный стул, что стоял около стола, налила себе чаю, отпила глоток и сказала:

Нянечка все-таки нашла военное одеяло, в которое была завернута моя мама и подкинута в детский дом. На нем был штамп, обычный на казенных вещах. На штампе был номер, состоящий из букв и цифр. Мама в своих мыслях представляла, что она дочь какого-нибудь военачальника, который ушел на войну, Она верила, очень верила, что он ее обязательно найдет, когда кончится война. Она также верила и в то, что ее мать тоже ушла на фронт вместе с отцом. Но прошла война, шли годы, а ее никто не искал. Она пробовала найти по штампу, кому принадлежало это одеяло. Но куда бы мама не обращалась везде получала поворот-отворот.

Мама с Анастасией закончили восьмой класс общеобразовательной школы и стали жить самостоятельно. Они поступили в педагогическое училище им. Н. А. Некрасова. Как студенткам им дали общежитие. И вот однажды в дверь комнаты, где они жили, постучали. На пороге стояла женщина, одетая в черную фуфайку, волосы собраны в платок серого цвета, на ногах грубые ботинки. В руках она держала холщовый мешок, завязанный как рюкзак. Лицо женщины может быть когда-то и было красивым, но сейчас его скорее можно было назвать ужасным, если бы не глаза. Цвет лица был землисто-серым, нос распухший то ли от постоянного насморка, то ли от частого физического насилия, подбородок немного выпирал влево. При разговоре видно было отсутствие передних зубов, что делало ее речь слегка шепелявой. Но глаза, глаза были прекрасны. Небесно-голубые, они выражали глубокий ум, интеллигентность, доброту и страдание одновременно.