Константин Шеметов - Магазин потерянной любви

Между тем наступили «Безумные дни». Растяжки с этой надписью который год уже появлялись на майские праздники и означали скидки. Скидки на всё и по любому поводу. Особенно брали за душу скидки на 9 Мая: «65-летию Великой Победы – 65 наименований товаров по сниженным ценам». Или вот ещё: «70 лет Победы. Трофеи из Берлина. Безумные скидки на продукцию немецких производителей». С годами мало что изменилось. Всё те же трофеи – как будто они и были главным достижением безвинно убитых на той войне.

Ему бы только пережить Первомай, думал Митя, а «Великую Победу» он встретит уже на Джерси, где никому и дела нет ни до русских трофеев, ни до их победы. Что касается его соотечественников, то за время после окончания Второй мировой войны они так и не поняли главного: гордиться победой мало. Что толку гордиться победой? Митя словно вопрошал у них: «А что ещё вы умеете?» Но нет, они ничего больше не умели.

Нет так нет. В субботу, накануне вылета, Митя лёг пораньше, а в воскресенье спозаранку отправился в Домодедово. Он едва успел. Как раз объявили посадку на рейс «Трансаэро» до Лондона. В аэропорту слышалась музыка. Перед таможней он попил кофе в «Старбаксе» и купил пачку красного «Мальборо». В кафе играли Snow Patrol – Джони ставил их то и дело в своей студии – и сидели две проститутки. Как ни в чём не бывало, те ели салат из помидоров и тихо переговаривались. Хорошие люди, подумал Митя, простые и доступные, как «Первый канал». Snow Patrol тем временем добрались до середины своей Run, что предвещало, не иначе как торжество радости. Добрый знак – как для Мити, так и для самих Snow Patrol, не говоря уже о проститутках. На лётном поле Захарова поджидал аэробус А380. Словно пингвин на льдине, он устремил свой фюзеляж на Запад. На Запад, а куда ещё, в самом деле? Все птицы летят на запад, повинуясь генетическому стремлению к свободе. Это вам не трофеи из Берлина.

Поднявшись в небо, самолёт, казалось, завис в облаках. Белоснежные облака окутывали лайнер. Внизу оставалась Россия, но и тут кому как. По Мите, так это была скорей топология. В своём роде карта. О территории нечего было и думать. Всё, что касалось реальности, здесь напоминало абсурд, а о будущем и думать не хотелось.

Не хотелось, но пришлось. Его будущим была Наташа Рёнэ. Хорошо хотя бы, что Митя застал её в «Прекрасном мире». Впрочем, они хоть и знали друг друга, но почти не общались. В отличие от Лу Андерсон она была вполне реальна, и Митя надеялся, что от неё будет толк. Джони называл её «Мышью». Эта надпись и до сих пор виднелась на стене в Джониной студии слева от фотографического стола на уровне глаз: «Mouse, окт. 2010». Уму непостижимо, удивлялся Митя, прошло шесть лет, а до надписи никому и дела не было. Тут как с кладбищем – никому и в голову не придёт волноваться над чужим надгробием.

Если, конечно, это надгробие не имеет подоплёки популярности. Взять, к примеру, могилу Владимира Высоцкого, этого певца свободы и всеобщего любимца. Как же он надоел. Митя то и дело слышал его у пьяного соседа за стенкой, в маршрутном такси, в «газели» с надписью «Главмусор», у складских этажом выше, да и где бы то ни было. К надгробию артиста стояла очередь, а он лишь ухмылялся. В сущности, Владимир Высоцкий осуществил давнюю русскую мечту: он жил как хотел и не ведал страха. Впрочем, и войну ведь выиграли бандиты, не сомневался Митя. Глядя на их потомков, он давно уже ничему не удивлялся. В войнах всегда побеждают бандиты. Давняя русская мечта постепенно сбывалась. Какая тут, к чёрту, буржуазная демократия, не унимался он.

В своём офисе Наташа Рёнэ тоже имела дело с бандитами, но в отличие от Владимира Высоцкого песен не пела и всеобщей любимицей не была. Коллеги ненавидели её лютой ненавистью, а она лишь терпеливо объясняла им свои права, за что и поплатилась. Надпись «Mouse, окт. 2010» крепко засела в Митиной голове. Вот и стой теперь над чужим надгробием, ругался он. Зато фотография Рёнэ в Джониной студии хоть и пожелтела от времени – с неё будто лился свет. Наташа улыбалась, вскинув руки и заглядывая вам в душу. Символ поруганной чести. Будь жив ещё Владимир Высоцкий, он, несомненно, был бы на стороне единороссов, чего никогда не скажешь о безвестной Рёнэ. Ну и кто у нас тут герой?

Непростые размышления. По сути, Митя летел куда глаза глядят – лишь бы подальше от пошлости. Пошлость вообще отвратительна, а русский шансон в особенности.

Наташа Рёнэ на дух не переносила русский шансон, хотя потеряла в войне и дедушку, и прадедушку, который бежал на своих лыжах непонятно куда и не понятно зачем. Вероятно, он бежал в светлое будущее, а прибежал в 2016-й, и его здесь никто не ждал. Как выяснилось, в «Прекрасный мир» Наташу устроила Хьюлет. Не то чтобы Мануилова дружила с Рёнэ, но хорошо понимала её. К тому же у Джони сломался трамвай. Этот трамвай давно уже никуда не ехал, и Хью знала об этом не понаслышке.

Примечательной особенностью Джони (читай – Лу Андерсон) была его вера в предопределённость. Слепая, но, как казалось Мите, вполне обоснованная. Фотограф чувствовал, как легко ему с Хьюлет, перенёс эту лёгкость на Рёнэ и не ошибся. Оглядевшись на новом месте и поняв, что к чему, она вскоре приняла его сторону, а затем и пошла дальше. «Бесславные ублюдки», – отбивалась она от коллег, и те умолкали. Хотя бы на время, но и это можно было считать достижением. Покой для приличного человека создаёт иллюзию достойной жизни. Вот Наташа и добивалась этого достоинства – и для себя, и для остальных.

Приземлившись в Лондоне, Митя поспешил в город, но вскоре вернулся – в аэропорту было лучше. Здесь больше цели, подумал он. Прагматичной, конструктивной (пусть бы даже и мелкой) цели, что существенно облегчало жизнь. Митя заранее прошёл регистрацию, съел гамбургер, выпил чашку капучино и устроился у окна с видом на взлётную полосу. Перелётом в Джерси занимались British Airways. На этот раз он полетит на боинге. Не то чтобы пингвин, но тоже птица – гораздо более эффектная, надо сказать, и не менее свободная. Словом, Boeing 737 нравился ему больше, чем аэробус.

В зале ожидания было прохладно и немноголюдно. Люди почти не говорили, а если и говорили, то в основном по-французски или вообще непонятно на чём. Вероятно, это и были арабы, о которых он начитался в своё время у Мишеля Уэльбека; да у кого только не начитался. И всё же, хоть эти арабы и вели себя довольно заносчиво, Митя не испытывал к ним неприязни. Честно говоря, он уже насмотрелся в Москве и на таджиков с узбеками, и на грузин с чеченцами – все они были ничуть не опаснее русских. Люди как люди – не всё ли равно, кому попадёшься под руку. Митя даже завидовал им – они казались ему более непосредственными, что ли. Не говоря уже о жизнерадостности. Бодрости духа им было не занимать, хоть они и натерпелись на своём Востоке будь здоров.

Читать дальше