Константин Шеметов - Магазин потерянной любви

Ира Свириденко (к тому времени – успешный предприниматель и влиятельная фигура на украинском рынке медикаментов) курила длинную сигарету, устроившись на берегу и обольщая Митю Захарова своей рассудительностью и неотразимым профилем элитной проститутки. Медве любовалась цветами в Джонином саду, а заодно и Хьюлет с Лизой Берковиц, приятными во всех отношениях лесбиянками из Североамериканских Штатов. На столике у них искрился мартини и стоял нетронутым салат «Окинава с тунцом» (обжаренный на гриле стейк тунца; подаётся на смеси салатных листьев, авокадо, огурца и помидоров черри с соусом «Васабико»).

Завидев Мишеля Уэльбека, к нему подошёл Ральф Мессенджер, профессор и величайший специалист по искусственному интеллекту. «Наконец-то мы встретились», – сказал Мессенджер. «Прекрасный вечер», – ответил Уэльбек. Их связь была мысленной и в известной степени возвышенной. Спустя год или два, существенно разбогатев на «Виртуальном клоне», Мессенджер приобретёт картину «Мишель Уэльбек, писатель» художника Джеда Мартена, выставленную на аукционе «Кристи», оплатив лот наличными. Чем не любовь? – решит тогда Митя. Митя Захаров, приёмщик брака.

Эмили беседовала с Джони, Наташа Лобачёва – с пилотом вертолёта, а Митя и его японские партнёры – Гончарова и Губанов наслаждались десертом «Парфе» (нежный кокосовый десерт в сочетании с пюре из малины, киви и тропических фруктов, – значилось в меню. – Подаётся с кунжутными палочками).

В какой-то момент Джони отделился от основной группы и весьма галантно проследовал к Vi. На нем была белая рубашка из тонкого хлопка, синие джинсы и по обыкновению кеды Converse. Рёнэ взглянула на него и улыбнулась. Кто-кто, а Рёнэ ценила его ум и иронию. Она интуитивно чувствовала, о чём думает этот изгой, и была благодарна ему, не осознавая в точности – за что. Впрочем, Наташа так и не смогла постичь ни его, ни Вику Россохину, ни их странную любовь. Тем не менее мартини и тропический десерт на берегу океана вызывали у неё ощущение неподдельной близости с ними.

Писатель же всё размышлял о своём раннем эссе, доставленном из прошлого порталом «Остановка во времени». Он то и дело возвращался к этой «Сверхурочной работе», где, судя по тексту, знал всё наперёд. «Покончив с обыденностью, – предугадывал Джони, – эти двое допоздна оставались в своём магазине, где наконец-то могли осознать себя наиболее подлинной частью вымысла».

– Пора расставаться, – сказал он.

– Пожалуй что, да, – ответила Вика.

Они подошли к воде и обнялись. Позади у них маячила перевёрнутая лодка и огни Бонрики. Его последний счастливый сон как раз и был взят из «Сверхурочной работы» 24-летней давности. С тех пор мало что изменилось.

«Намечтавшись, – писал Джони, – они подходили к окну, приоткрывали жалюзи и так стояли час или два, взявшись за руки и глядя в сумеречную даль. О чём они думали? Да кто ж их поймёт. Хоть уже и стемнело, в их представлении мир был прост, понятен и безумно красив. Над лазурным горизонтом опускалось солнце. Облака загорались оранжевым светом, а среди облаков медленно набирал высоту воздушный шар. Под ним раскачивалась гондола с двумя аэронавтами на борту. Счастливые воздухоплаватели держались за руки и будто прощались с нами, покидая навсегда этот прекрасный мир.

Примечания

1

От украинского «тинятися» (ходить без цели, слоняться, околачиваться). Так говорят в Харькове и приграничных с Украиной российских областях. (Прим. авт.)

2

От украинского «поратися» – готовить, возиться на кухне. (Прим. авт.)