Александр Покровский - Пес. Книга историй

– Доложите через пятнадцать минут! – бросил мне на ходу командир.

– Есть! – ответил я.

Когда командир исчез в центральном, я вошел на свой пост. Константиныч все еще искал свою отвертку.

– Где ж она? Только что здесь была!

– Меня чуть не кастрировали сейчас из-за твоей отвертки! – набросился я на него. – Хоть раз в жизни можно все сделать заранее?

– Есть! – заметался мой мичман. – Уже нашел!

– У нас пятнадцать минут!

– За десять все сделаю!

Через пятнадцать минут я доложил командиру, что кислород мной приведен в норму.

Начальник нашего штаба Никита Иванович Протасов по кличке Бывалый, опытный моряк, подводник и гроза морей, без шила не мог. Выпивал по графину в день.

«Как это?» – спросите вы, на что мы вам ответим: «Так это!» – «Неужели он после этого был жив и здоров?» – это снова вы. – «Конечно!» – это снова мы. – «Так ведь это же чистейший спирт?» – «Ну!» – «Два литра!» – «Ну!» – «Каждый день?» – «Ну!»

И после этого он успешно руководил нашим штабом. Он даже шутил иногда. Вызовет кого-нибудь в центральный пост в подводном положении и начинает шутить.

Сначала он говорит ласково, а потом вдруг как рявкнет, а потом – опять ласково.

После чего ему и наливали графин.

А однажды мы у пирса стояли, и он к нам прибыл проверять нашу готовность к выходу в море. Ему тут же налили, и он немедленно выпил. Чуть-чуть.

Потом он еще выпил, и опять – чуть-чуть.

Потом еще.

Через два часа, пока шла проверка, он осилил весь графин, после чего он рухнул навзничь.

Как олень, задевая за стенки рогами.

А вокруг сейчас же забегали-забегали:

– Доктора! Доктора!!! И кислород!

Прибежал доктор и кислород – а он не очнулся. Лежит, дышит – слюни, сопли.

«Скорая помощь» тут же примчалась на пирс, после чего его начали вытаскивать из лодки, а он грузный, большой – еле на носилки поместился.

Поместился, а потом его к ним привязали – и в люк центрального, вертикально вверх начали запихивать. От волнения не сняли трап, поэтому и запихивали с болью в сердце.

Потом выпихнули его назад и сняли трап.

Без трапа он прошел легко, но в боевой рубке все вдруг поняли, что поднимают его ногами вверх, а надо – головой.

– Ногами только же покойника выносят! Что вы делаете?!!

И тут все поняли, что они делают, и что делают они что-то не то, и начали его прямо в боевой рубке разворачивать. Вы никогда не разворачивали носилки с телом в боевой рубке атомного ракетоносца?

Это что-то. Тело своей головой прошлось по всем выступам, механизмам и приборам. Причем не один раз. Отбив себе все на голове что можно, оно – тело – заняло наконец подобающее случаю вертикальное положение головой вверх и вперед, после чего его вынесли на поверхность.

Там уже ждала машина «скорой помощи», которая и умчала его в госпиталь.

Вы думаете, после этого он бросил пить?

Бросил.

Не пил целых два дня.

Я люблю запах моря. Он забирается в ноздри, щекочет, попадает на нёбо, на язык, заставляет вдохнуть поглубже, а потом еще и еще, и вот уже рот наполняется слюной.

Он вкусный, я дышу им жадно и никак не могу надышаться.

Этот запах из моего детства, когда на море волнение, а я в Баку, на бульваре, и иду, и иду по эстакаде, уходящей в море. Вот сейчас волна ударит в ее основание и, взметнувшись, взлетев вверх над ней метра на три, на четыре, с силой рухнет на ее поверхность – и все это в метре от меня. Тогда замирает душа, и хорошо ей, хочется дышать.

А в автономке раз в сутки при всплытии на сеанс связи и определение места поднимается шахта ПВП (подача воздуха под водой). В нее внутрь подводной лодки немедленно начинает поступать воздух. Он необходим для пополнения запасов ВВД.

В это время все становятся к грибкам вентиляции и дышат, дышат – никак не надышаться. Потом от свежего воздуха будет болеть голова, но кто об этом в тот момент думает? Все только вдыхают.

Пришли с моря – на пирсе все ходят радостные, воздух пьянит. Он пахнет гнилыми водорослями и рыбой, что набилась где-то там, под водой, в пространство между легким и прочным корпусами и умерла. Все равно – это самый лучший воздух на свете. Мы по нему соскучились.

А потом ты идешь домой, и если вокруг лето, то пахнет морем и цветами – тундра цветет. Шаги твои очень неуверенные, небыстрые, и ты все вбираешь в себя этот воздух – никак тебя не унять. Дорога идет в гору, дыхание твое учащается, ты слышишь, как бьется твое сердце, идешь медленнее, с усилием припадая на каждую ногу; а потом – с горы – ноги движутся сами, быстрей, не слушаются – отвыкли ходить. А вот ты и дома – чай, жена щебечет чего-то, ужин – смешная. Здесь все смешные, и на тебя нападает смех – ты смеешься, смеешься – от ерунды, а потом и любовь, море любви.

А утром – голову не оторвать от подушки.

В твоем организме включился другой обмен – теперь все тело будет болеть.

Будут болеть колени, лодыжки, спина, плечи – ты дома.

Ну ничего, ты отлежишься…

– Господи, как хорошо!

Лодка только что пришвартовалась. Пришли из автономки. Лето, солнце, воздух – дышится-то как! Все толпятся, на пирсе, на пирсе – улыбки, в основном глуповатые.

– Здорово дышится!

– Что?

– Здорово, говорю, дышится!

– А… да, хорошо!

Толпа – все вывалили, шляются. Скоро отпуск, все рады.

– Нет!

– Что значит «нет»?

– Не будет отпуска.

– Как это?

Разговор этот происходил по дороге из штаба дивизии на следующий день. Помощник отправился в штаб, чтоб подготовить все документы на отпуск, но вернулся он оттуда с совсем другими новостями.

– Что значит «нам не будет отпуска»?

– Это значит, что нас посылают в море.

– Как в море?

– Так! Только что пришло из штаба Северного флота: лодку срочно сняли с похода из-за негерметичности ракетной шахты…

– И при чем здесь мы?

– Ты можешь дослушать?

– Да!

– Лодку сняли, а заменить ее некем. Летит график цикличности. Поэтому сейчас срочно выпихивают в море лодку соседней дивизии.

– Так, и что?

– А экипаж, что держит сейчас эту лодку, нелинейный, то есть он не в линии, улавливаешь?

– Ну улавливаю, и что?

– То есть он не сдал задачи, и вот так просто, по-срочному, в море отправиться не может.

– Ну, значит, берется другой экипаж из этой же дивизии…

– И что дальше?

– Он принимает у них лодку…

– Отлично, только нет никакого экипажа из соседней дивизии. Есть наш экипаж, который через восемь суток должен уйти в автономку. У нас восемь суток. Одни сутки на прием корабля. Потом проходим размагничивание. Трое суток на контрольный выход. Двое суток на загрузку до полных норм и сутки на проверку штабом флота нашей готовности к боевой службе. Вот только проверять нас нечего, потому что они заранее уже решили, что мы готовы, так как мы – отработанный экипаж и только что пришли из автономки.