Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

– Ёсиф, дорогой, я же тебе говорила, что в моей голове есть место только революции и цветам, и тебе там отведен свой уголок. Тем более что ты мне не даришь их, да и ни к чему все эти телячьи нежности, я уже давно с тобой определилась, ты мне мил, и я тебя люблю.

Она впервые произнесла эти слова, и Ёсиф их не пропустил. Он встал, подошел к Надежде, взял своими огромными ладошками ее лицо и приблизил к своему. Минуту они смотрели, не моргая, друг другу в глаза, а после, словно по мановению волшебной палочки, слились в страстном поцелуе. Ёсиф неистово начал целовать Надино лицо, попутно разрывая на ней все, что было надето. Надежда не сопротивлялась, наоборот, она с привычной ловкостью сняла рубаху Ёси, оголив широкую натуру. Через мгновенье Надя была раздета, и Ёсиф, недолго думая, уложил любимую на стол и продолжил целовать ее тело. Жаркое дыхание и горячие губы покрывали каждую частичку Нади, груди девушки налились и округлились. Она уже не владела собственным телом. Эрос овладел им. И Надя притянула грузина к себе. Их тела замкнулись в едином экстазе. Чувство огромной вселенной внутри каждого тела породила любовь, и одновременно что-то необъяснимое, яркое вспыхнуло в сознании любовников. Надя сжала губы от удовольствия. Ёсиф закрыл глаза и отдался наслаждению. Вся его энергия любви вошла в хрупкую и страстную женщину. Она обхватила его широкую спину обеими руками и закрыла глаза. Душа Нади оторвалась от земного притяжения и понеслась по просторам Вселенной. Душа Ёси устремилась за ней. Они танцевали вселенский танец любви, а звезды мерцали в такт движения тел. И, достигнув своего апогея, души устремились обратно наземь и, войдя в тела своих хозяев, позволили им на секунду почувствовать себя богами. Но только на секунду. И уже через эту самую секунду живительная струя бытия влилась в привычное русло жизни. И влюбленные разомкнули объятия. Тело Надежды еще продолжало подергиваться в сладострастных конвульсиях, когда Ёсиф окончательно пришел в себя и стал замечать на потолке маленькую мушку с повернутой в их сторону такой же маленькой головкой. «Странно, – подумал Ёсиф, – что она на нас так уставилась, а может, эти маленькие гады понимают все, и наблюдают за нами, и, возможно, обучаются некоторым нашим премудростям, обучая последующее поколение мушек, а они, соответственно, других мушек, и так до бесконечности. Эволюция, – заключил Стален, – не в изменении вида, а в изменении его сознания».

– Ёсиф, – нежно прошептала Надя, – довольно мух ловить, помоги мне, мне в уборную надо.

– Наденька, как ты точно подметила про мух, – подставляя руку и помогая спрыгнуть со стола, сказал Ёсиф, – я как раз о них и думал.

– Вот ты балда, Ёся, это выражение такое про мух, старославянское, учиться тебе надо. И я тебе в этом помогу.

– Я согласен учиться, но сначала я признаюсь тебе. То, что было сегодня – просто чудо, раньше я с тобой такого не испытывал. У меня в голове картинки разные вертелись, даже не картинки, а цветы. Точно, цветы. Хм-м. Может, ты и права насчет своей цветной революции. Может, в этом и есть ее сила. Если это так, то я согласен без террора и пороха! – воскликнул Ёсиф.

– Так, так, дорогой. Ладненько, пошла в уборную, скоро наши революционеры придут, и у меня есть один разговор, я позже всем все расскажу, – она чмокнула Ёсю в носик и удалилась в уборную.

Стален сидел на столе, свесив ножки, и болтая ими, размышлял:

«Нет, я точно помазанник Ленина, и женщина у меня самая умная и красивая, да к тому же лидер нашей партии, и любит она меня. Вон, сама сегодня мне в этом призналась. И стоим мы с ней у истоков новой истории. Да чего уж там лукавить, мы эту историю делаем, и не без помощи Лениного провидения. И явился он мне, а не Джежинскому. И дар у меня особенный, летаю я. Кто еще может этим похвастаться. Вон оно что. Никто. Так что я точно особенный. И учиться мне надо, правильно Надя говорит, верю я ей. А то так неучем и помру».

Размышления Ёси прервал звонок. Надежда из уборной приказала Ёсе отворить дверь, и он послушно, спрыгнув со стола, пошел открывать.

На пороге стояли Джежинский. Троцкин и Арманд с букетом цветов. Ёсиф вежливо предложил войти.

– Ой, Ёсиф, ты что ль белены объелся, откуда эта учтивость? – спросила Инесс.

– А от туда, – он покрутил пальцем у головы. – Уважаемая коллега, учиться теперь буду и начну с самых азов.

– Ого, однако, вы тут время не теряли, поупражнялись, так сказать, в совершенствовании ученья, – она указала на сбитую скатерть на столе и Надины трусики там же. Ёсиф быстро сообразил, в чем дело, и со скоростью кобры схватил одной рукой трусики, засунул их в карман штанов, второй поправил скатерть.

– Ловкач вы, Ёсиф Виссарионыч, – съехидничал Троцкин.

– А я Инессе сделал предложение, – не вникая в происходящее, выпалил Джежинский. Ёсиф, от природы обладая особым чувством сообразительности, моментально перевел разговор в нужное ему русло.

– Надо же, как все быстро. А ты знаешь, Филя, я тебе так скажу, нечего церемониться, коли баба нравится, бахбах – и в дамки.

– Я бы вас попросила, Ёсиф, соблюдать субординацию. Вы ж, как там, с азов начали. Так-с, и не хамите, парниша, – остудила его Инесс.

– Извините, дамочка, я-то думал, с другом разговариваю. Но судя по вашей реакции – уже с женихом, – ответил Ёсиф.

– А что, жених, да еще какой. Высокий, статный и неглуп, – выходя из уборной и заворачиваясь в огромное полотенце, поддержала разговор Надя.

– Ой, Надежда Константиновна, вы прямо Афродита, вышедшая из пены морской, – изумился Лев.

– Из уборной простой. Спасибо за комплимент, Лев, от вас всегда приятно слышать подобное, – добавила Надя. – Ну что, соколики, погуляли, а мы тут кое над чем поразмышляли, и могу вам изложить нашу с Ёсей позицию по цветной революции, – подмигнув Ёсифу глазом, она грациозно прошла в комнату и села за стол.

– Ага, вот так теперь революции делаются, – улыбнулась Инесс. – Ну что ж, интересно будет послушать, – и тоже присела рядом.

– Ёсиф, достань свою трубку, раскурим ее и побеседуем, – приказала Надя.

– А чё курить-то, махорки нет, – ответил Ёсиф.

– А ты вот, бери семена эти, забей, у нас их все в Голландии курят, – Инесс развязала кисет и высыпала на стол крошечные семена овальной формы.

– Это чё за хрень? – удивленно спросил Стален.

– Ёсиф, соблюдайте толерантность, – осекла его Арманд. – Помните про азы.

– Да, да. Конечно, уважаемая дамочка, – сказал Стален.

– И не называйте меня «дамочка», я еще достаточно молода, – обиделась Арманд.

– Не ссорьтесь, коллеги, Ёся, забей, не спорь с дамой, – разрядила обстановку Надежда. Ёсиф улыбнулся Наде и послушно набил трубку семенами. Достал карманные спички и, чиркнув о полоску серы на коробке, смачно раскурил трубку. Аромат семян заполнил все пространство комнаты. Кисловатый привкус запаха напомнил Ёсифу далекий лагерь в Шушенке. Там хвоя перемешивалась с болотными испарениями и придавала воздуху кисловатый привкус, иногда даже ощущаемый на языке. Ёсиф еще раз затянулся трубкой. От жадного глотка дыма, вошедшего в легкие, он покраснел, поперхнулся и стал немного задыхаться, ну а после непроизвольно вытолкнул дым наружу, сопровождая характерным звуком, наподобие рыка льва. Сотоварищи напряглись. Рык был настолько сильным, что оглушил рядом стоящую Инесс. Она отмахнулась от Ёсифа обеими руками, сказав что-то невнятное себе под нос. Джежинский от неожиданности рассмеялся. Вслед за ним рассмеялся Троцкин.