Юрий Чудинов - Порядок вещей

«Сегодня понедельник, – с сожалением подумал я. – Библиотека закрыта. Придется читать в обстановке массового запоя».

Двенадцать реперов отсняли гладко, без сучка, без задоринки. Репер тринадцатого поперечника заслонила не какая-то там одинокая береза, а густая поросль молодняка. Река поворачивала направо, и деревья, росшие у самой воды, вдоль плеса, заслоняли от меня оставшиеся репера.

Что это? Совпадение? Или закономерность? Сумма розыгрыша у Игоря и Олега равнялась двенадцати: семь плюс пять. То есть, вроде бы не ведая о том, Олег с точностью определил, сколько ему отдыхать.

– Олег! Слышишь?

Ни звука! Спит. Я поднял с земли щепку и бросил в него. Никаких эмоций! Бросил щепку покрупнее. С тем же результатом. Поднял с земли приличных размеров сучек. Ноль внимания!

Я бросал и бросал в Олега щепками, пока тот не открыл глаза:

– Чего бревнами кидаешься?

– Подъем. Рубиться надо. Будем менять постановку.

Стоя по колено в траве, Олег рубил осинник, а я поглядывал то и дело в теодолит, стараясь различить соседний репер.

Птицы смолкли. Лес застыл в немом ожидании. Нещадно палило солнце. Тишину нарушала только неуклюжая возня Олега. Деревца то и дело выскальзывали у него из рук. Приходилось снова и снова ловить их, пригибать к земле и рассекать каждый ствол в основании, иначе топор пружинно подпрыгивал, и деревце выскальзывало из рук.

Наконец «визира» была готова. Я «привязался» к реперу и перенес теодолит на новое место.

Оставшиеся репера левого берега отсняли гладко, без сучка, без задоринки. Дальше отдыхал Игорь, а Олег работал.

Сосредоточенность на измерениях не оставила места мыслям. Не заметил даже, как небо затянуло тучами, и стал накрапывать дождь. Только с третьей или четвертой капли, сбежавшей по потному лицу, понял, что дождь уже идет.

Дождь, казалось, сдерживал себя какое-то время, чтобы дать нам возможность довести дело до конца, и мы снимали поперечник за поперечником, работая, как говорится, на пределе, пока дождь не припустил не на шутку. По странице журнала от карандаша побежала вода. Графит скользил по бумаге, не оставляя следов.

– Все! Последний делать не будем! – крикнул я Олегу. – Карандаш не пишет! Собирай рейку!

– Может, пойдем пешком? – предложил с другого берега Игорь.

– Нет. Будем ждать!

Дождь успел промочить рубаху. Одетый под рубаху свитер тоже промок, особенно на плечах и спине.

Я посмотрел на Олега. Олег стоял в лесу, под деревьями.

– Собирай треногу.

– Зачем торопиться?

– Собирай. Я отнесу теодолит.

Футляр теодолита лежал на песке, у самой воды. Уложив в него инструмент, я огляделся по сторонам. Документы были в непромокаемой сумке, на суку, под ветвями сосны. Набирающий силу дождь покрыл реку канцелярскими кнопками.

Поблизости рос ветвистый кедр. Под деревом было сухо. Забираясь под него, я уже не чувствовал стекающих по периметру капель, потому что сам был сырой, как капля. И тут мне показалось, что это уже было, или во сне приснилось, а сейчас повторяется. Я вспомнил все, что будет дальше, и испугался.

Крикунов цокнул языком.

– Все сорвались, все гудят, – сказал он, задумчиво ковыряясь спичкой в зубах. – Не один я «двинулся».

– Естественно.

– Сейчас тихо, но к вечеру повыползают.

– Приехал Тимофеев – может он успокоит?

– Вряд ли.

Полулежа на кровати, я читал письмо Виталия, найденное в бумагах Сергея. В комнату вошел Корочкин, пьяный и возбужденный.

– Я пил и пить буду! – заявил он с порога, как будто продолжал начатый с кем-то разговор. – Буду пить и все!.. Сегодня идем на работу, а на берегу ящик вина. Какая тут работа! Я им говорю, Корочкин будет пить! Мне выговор сделали. Ну, и что?

Он достал из кармана бутылку азербайджанского портвейна, поставил ее на стол:

– Выпьем!

– Я пас, – сказал Вовка. – Всё, всё.

– Как это, всё? – изумился Корочкин.

– Я пас.

– Открывай. – Корочкин протянул бутылку мне.

– Не хочу.

– Почему?

– Не хочу и все.

– А не хочешь, пошел на …

– Может покажешь дорогу?

– Извини. Это шутка.

– Он понимает, что ты шутишь, – сказал Крикунов.

– Как тебя зовут? – спросил Корочкин.

– Ты что, забыл?

– Разве всех упомнишь?

– А надо помнить.

Корочкин распечатал бутылку, выпил стакан вина, поставил бутылку под кровать и ушел.

– Все гудят, – сказал Вовчик.

– Угу, – согласился я и углубился в чтение.