Ольга Крючкова - Старовер

Красноармеец со шрамом сморгнул – Троцкого знали все, уважали и побаивались.

При упоминании такого важного имени, всадник убрал револьвер в кобуру. Разъезд последовал его примеру.

– Документы есть? – недовольным тоном спросил старший разъезда.

– А то как же! – нагло и самоуверенно заявил Бекетов. – Читать умеешь?

– В церковно-приходской школе обучался…

– Тогда держи… – Бекетов ловким движением извлёк из кожаной потёртой пухлой планшетки, соответствующую сложенную вчетверо бумагу.

Красноармеец взял её, развернул и, прищурившись, стал читать. Он что-то долго мычал, а потом, пронзив Бекетова и спутников суровым взором, сказал:

– Чего ж раньше-то «Ваньку валял»? А кабы я пристрелил тебя, как беляка?

Бекетов пожал плечами.

– Так не пристрелил же? Нам бы сопровождающего, до Кадетского корпуса добраться. Ведь там штаб товарища Мрачковкого расположен?

Старший красноармеец крякнул.

– Лады… будет тебе провожатый… Я с тобой поеду и лично товарища Мрачковкого спрошу: дворянин Ленин али нет?

«Специальные уполномоченные» и красноармеец тронулись в путь. Разъезд остался позади. Вишневский, наконец, ощутил, что его исподнее всё взмокло от пота, а сердце того и гляди выскочит из груди. За годы Первой мировой, а потом и гражданской войн повидал он много смертей. И потому умереть не боялся, однако не торопился покинуть этот мир.

Николай Хлюстовский, его ординарец, уже мысленно помолился и простился с женой и сыном.

Всадники въехали в город, проследовали по ряду улиц и достигли, наконец, Кадетского училища. Вокруг него, во дворе расположились красные кавалеристы. Они варили похлёбку на кострах, смеялись, шутили. Кони подле самодельной коновязи неторопливо жевали овёс из порционных сумок.

Невольно Вишневский подумал: «Со стороны вроде бы нормальные люди… Смеются, о чём-то разговаривают… Но откуда такая ненависть к дворянству и купечеству?.. Ненависть фанатическая…»

Всадники подъехали к кованым воротам. Путь им преградили часовые.

– Кто такие? Куда?

Бекетов спешился, извлёк поддельный документ и, развернув его, сунул под нос часового, что постарше.

– Я специальный уполномоченный комиссар в соответствии с приказом председателя Реввоенсовета товарища Троцкого…

Часовые округлили глаза.

– Вижу, что не пастух, – согласился часовой, оглядывая спецкоманду с головы до ног. Кожаная, английская, потёртая, охотничья куртка из гражданского гардероба генерала Каппеля (странно, что её не реквизировали красноармейцы, когда увозили Ольгу Сергеевну) возымела магическое действие.

Бекетов заметил взгляд часового и важно поправил кобуру с револьвером.

– Так что же, товарищ, мы может пройти к начфронта?

– Проходите… А этот куда? – часовой указал на красноармейца со шрамом.

– Товарищ с нами, – деловито ответил Бекетов. – Он нам очень помог…

Красноармеец со шрамом невольно приосанился.

«Спецуполномоченные» вошли в здание Кадетского училища. Вишневского сразил тяжёлый запах пота и чеснока. Он ощутил резкую потребность уткнуть нос в носовой платок, однако сдержался.

В коридорах кое-где стояли часовые. Бекетов, отбросив всякие сомнения, уверовав, что действовать надо нагло, решительно и уверенно, подошёл к одному из них.

– Товарищ! Мы прибыли из Москвы по приказу Троцкого. Как нам найти кабинет начфронта Мрачковского?

Имя Троцкого действовало безотказно.

– Прямо по коридору и налево первая дверь! – отчеканил часовой.

– Благодарю, товарищ! – бодро произнёс штабс-ротмистр, подумав, что если бы не выбрал военную стезю, то вполне бы смог стать актёром. Тем паче, что синематограф ещё перед Первой мировой набирал популярность.

Бекетов резко отворил дверь прокуренного кабинета. За столом, заваленным бумагами, перед картой Пермского края сидел начфронта. Подле него стояли два красных командира и о чём-то с жаром спорили. Мрачковкий [48], утомлённый спором своих подчинённых не выдержал.

– Молчать! Какие же вы красные командиры, коли не можете прийти к простому соглашению? – возмутился он и тут заметил вошедшего в кабинет человека в кожаной куртке. За визитёром в дверях виднелись ещё трое человек.

– Вы ко мне, товарищи? – деловито осведомился начфронта. – Что-то не припомню, чтобы вызывал вас. Да и вообще вижу вас впервые. Кто такие?

Бекетов отрекомендовался.

– Дмитрий Бекетов…Моя команда направлена в Пермь про приказу товарища Троцкого… Вот соответствующий документ.

Мрачковкий кивнул одному из своих командиров. Тот подошёл к визитёру, взял у него бумагу и положил на стол перед начфронта. Тот углубился в чтение документа.

– М-да… – протянул он. – Вопрос серьёзный. – И тут же добавил своим командирам: – Идите и подумайте! Мне нужен план операции! Всё, что вы предлагаете не выдерживает никакой критики.

Бекетов внимательно смотрел на Мрачковкого. «Письмо генералу писал явно не он… Говорит грамотно… Писал письмо кто-то из его окружения…» – мимолетно подумал штабс-ротмистр.

Бекетов бесцеремонно подсел к столу. Вишневский и Хлюстовский заняли позицию под дверью. Красный кавалерист со шрамом стушевался. Однако Бекетов решил развеять его сомнения по поводу происхождения Ульянова-Ленина.

– Прежде, чем мы преступим к важному разговору, прошу вас, товарищ начфронта, разрешить небольшой спор.

Мрачковский от удивления «вскинул» кустистые брови «домиком».

– В чём собственно его суть?

– Дык вот, товарищ начфронта…. – выступил уже осмелевший красный кавалерист. – Правда, что вождь революции Ульянов-Ленин из дворян?

– Правда, – тотчас подтвердил Мрачковский.

– Дык куды ж тогда классовую борьбу девать? – не унимался назойливый красноармеец.

– Классовую борьбу никто не отменял, – учительским тоном заметил начфронта. – Но использовать её надобно с умом. Есть дворяне и офицеры, которые приняли революцию всем сердцем. На таких классовая борьба не распространяется.

Красноармеец, удовлетворённый ответом высокого начальства, удалился.

– Прошу вас, товарищ начфронта, вернуться к нашему вопросу… – напомнил Бекетов и вынул из планшетки пакеты, перехваченные разведкой.

Мрачковкий торопливо перебрал в руках пакеты и положил перед собой. Его суровый взор вперился в Бекетова.

– Я так понимаю, у товарища Троцкого свои виды на семью белого генерала? Кстати, меня удивляет ваша скорая осведомлённость… Я телеграфировал в Москву, но не ожидал такой скорой реакции центра.

– Товарищ Троцкий не обязан отчитываться перед вами… – коротко бросил Бекетов.

Мрачковский проглотил его дерзость.

– Мой человек оставил Каппелю послание в Мотовилихе ещё две недели назад, когда корпус ещё только прорвал фронт. Однако ответа я пока не получил. Я слышал, что Каппель совершал чудеса храбрости. Боюсь, он не станет выбирать между женой и долгом. Для него долг – важнее всего.