Евгений Орел - Баклан Свекольный

– Наверно.

– И, в-третьих, надо у всех, кого ты когда-нибудь обидел, попросить прощения.

– И у Томки? – называет он имя своей пассии студенческих лет, забывая, что Груздину о ней не рассказывал.

– Я не знаю, Федя, о ком речь, но и у Томки тоже.

– И что, простят?

– А ты попробуй, и сам всё увидишь. Люди тебя поймут, но только если покаешься и прощения попросишь – ис-крен-не! Всей душой! Понял?

Фёдор молча переваривает информацию. Казалось бы, всё так просто. Почему он до сих пор жил не так, как надо? Вечно с кем-то конфликтовал, унижал, всё хотелось показать, мол, вот я какой, а вы – никто. Ну и чего добился? Только нажил себе недругов. Если беда какая, то и обратиться не к кому. А если… не дай бог, конечно… то никто и не помянет и даже за гробом не пойдёт.

– Сергей Николаевич, дорогой, – дрожащим голосом заговаривает Фёдор после долгого молчания, – вот почему мы раньше про такое не говорили?

– Про какое, Федь?

– Ну про такое вот… вот… как сейчас. Вот это… – он старается подавить комок, подступивший к горлу.

– Да я и не знаю, почему. Надобности не было. Вот у тебя сейчас болит душа, и ты её мне изливаешь. Лучше скажи, почему именно мне? А, Федь?

Он задумывается и говорит, будто на исповеди:

– Да мне, если честно, и поговорить не с кем. Вы мне как друг, Николаич.

– Спасибо, Федя.

– Я вот рассказал вам всё, как есть, а остальное вы и сами додумали. Ведь правда ж, додумали? Вы, Сергей Никхх… Николаич, вы – единственный, кто меня понимает. А остальные… Вот Кацман ещё классный чувак… Ну, ещё Леночка, только она меня бросила. – Федя кривится от накипевших слёз.

– Ладно, ладно, Федь, успокойся. Люди все, как люди. Просто к каждому нужен подход.

Поблагодарив Сергея Николаевича за науку и несколько раз назвав его лучшим другом, Федя торопится домой. На прощанье, после крепких объятий, друзья договариваются о встрече в ближайшее дежурство. Да и почему бы не пообщаться в другой обстановке? Груздин – заядлый рыбак. Бакланов не любитель, но с удовольствием соглашается порыбачить с ним за компанию в следующие выходные.

В одиннадцатом часу прохладного октябрьского вечера торопливой шаткой походкой Федя выбирается из института. Ветер усиливается, освежая мозги от алкогольного дурмана и задувая огонь зажигалки. С энной попытки сигарета «заработала», и темп ходьбы сбавляется до вальяжно-променадного.

Время от времени Фёдор глубоко затягивается «Мальборо», пытаясь обдумать то, о чём сегодня говорил с Николаичем. Да и не только с ним. Много чего он ждёт и от встреч, намеченных на следующую неделю, с Гуру и Кацманом. Впервые в жизни ему хочется поскорее пережить выходные и чтобы уже наступил понедельник.

Мимо проходят два сотрудника из отдела внешних связей. «Видать, заняты какой-то интересной фигнёй, раз до сих пор торчали в институте», – завистливо думает Фёдор. По ходу коллеги что-то живо обсуждают. Кажется, говорят о Китае – стране, способной в ближайшие годы радикально изменить экономическую карту мира.

– А сколько у них населения? – спрашивает один.

– Да где-то миллиард, – отвечает другой.

Федя не знает, чем отличается китайская экономическая модель от других, зато ему хорошо известны имена китайских философов, названия опер, не говоря уж о населении страны.

По привычке он едва не вмешивается в разговор для уточнения, сколько же народу на самом деле проживает в Поднебесной. Что-то его удерживает, и вдруг, едва ли не впервые в жизни ему не хочется хвастать познаниями, когда его никто не спрашивает. Да и не стоит афишировать, что наклюкался до поросячьего визга.

Внимание привлекает новый пивной бар на полпути к остановке. Федя сюда ни разу не заглядывал. И сейчас бы прошёл мимо, да уж больно пить охота. До похмельного сушняка ещё далеко, не утро ведь, но хорошо бы «напоить селёдочку», как говорит сосед-выпивоха. Селёдку в сегодняшних закусках Бакланов не припоминает, но фигура речи ему нравится. Ещё ему известно, что пиво хорошо не только для «разминки» перед серьёзными напитками, но и якобы для «полировки» после них. А нынче как раз тот случай, считает он.

Бар хоть и недавно сооружён, да уж крепко пропитался духом пивным и не только. Стойкое амбре от креветок, шницелей и, конечно же, пива порождает на Федином лице брезгливую гримасу, будто ему в рот положили кусок навоза. Не излучают приятного аромата и его соседи по столику – трое небритых и давно немытых забулдыг. Без внимания к подсевшему Феде они продолжают нескончаемый разговор о смысле бытия, о политике и, разумеется, о том, что раньше пиво было намного лучше.

В промежутках между репликами мужики угощаются из поллитровых бокалов, издавая громкие хлебательные звуки да приговаривая:

– Не, таки это не то.

– М-да-а, раньше пиво было лучше.

Пьяный базар Федю не интересует. Разглядывая свой бокал, почти до краёв наполненный пеной, он силится вспомнить афоризм о пиве, известный ему со студенческих лет. Зачем? Да так, на всякий случай. Если кто из этих забулдыг надумает с Федей заговорить, он тут же и выдаст: «А знаешь ли ты, что…» Но вот беда: никак на ум не приходит, что же там говорилось о пиве и пене.

Пока Фёдор насилует память, пытаясь извлечь из её ниш тот самый афоризм, его соседи неожиданно срываются с мест и, открыв новую тему «женщины и пиво», направляются к выходу. На столе остались два почти пустых бокала, газетная страница в жирных пятнах, на ней – остатки того, что час назад называлось «таранькой», вяленой рыбой, очень солёной, на любителя.

Только-только Федя обрадовался, что наконец-то может побыть один, как на соседний стул б у хнуло что-то увесистое. Медленно поворачивая взгляд, Бакланов обнаруживает, что его одиночество нарушила какая-то вмазанная чува. Сквозь хмельной туман Федя меряет её напряжённым взглядом. В подсевшей женщине лет тридцати пяти, в тельняшке и чёрной куртке, ему видится что-то знакомое. «Наверное, это Штурман Жорж», – вспоминает он булгаковскую героиню, члена МАССОЛИТа.

Заметив мужское внимание, женщина что-то говорит, из чего можно разобрать только:

– Милостивый государь, блин, угостите даму пивом.

Слова никак не вяжутся у Фёдора ни с каким женским образом, способным вызвать симпатию, и он не торопится лезть в портфель за кошельком. Да это и лишнее: подошедший вскоре мужчина уговаривает её выйти прогуляться, на что она сразу же соглашается. Её кокетливое «пока, малыш!» ответом не удостаивается: Бакланов снова сверлит глазами пустоту.