Иван Грачев - Город мертвецов и другие истории (сборник)

Я понятия не имел, о чем разговаривал, темы сменяли друг друга так быстро и так нелогично, что сторонний наблюдатель, не сомневаясь, решил бы: «Да, эти ребята уже готовы». Но мы были на одной волне, ловили отдельные слова, улыбки и взгляды, которые смешивались, имена путали друг друга, несколько раз я был Алексеем, потом Виталием, но, в устах Ани, я всегда возвращался в знакомого и домашнего «Андрея».

Ее лицо стало жарким, губы страстными, а блеск залил глаза, что не отпускали меня из виду, это мгновенно выдало хорошую порцию «Маргариты» и «Пина-Колады». Мне не было неуютно в ее компании, никакого смущения от воспоминаний о ее женихе, тем более, не возникало. Я хотел прижаться к ней, еще теснее, чем сейчас, взять в ладонь аккуратную талию, потом опускать все ниже и ниже.

– Эй, ребята! Идем дальше! Моя сестра живет неподалеку, она уже ждет нас, – Витя… Витя, блин… Он выбрал лучший момент, чтобы прервать волшебство, но, я почувствовал состояние Ани – она не хотела, чтобы кто-то видел совсем уж откровенные приставания, то ли мои, то ли ее. Судя по всему, подобный флирт она позволяла себе и ранее.

Не противясь движению толпы, я позволил выкатить себя на улицу. Голова кружилась, белая ночь следовала за ней, смешивалась с одинаково серыми в неровном свете стенами домов. Мы все направлялись к сестре Виктора.

После временного провала я ощутил под собой каменный холод ступени. Глаза открылись без труда, я даже чувствовал себя слегка выспавшимся, испугался, что проспал на улице до утра. Но нет – вместо ступеньки мою задницу охлаждал дорожный поребрик, а наша слегка уставшая компания столпилась вокруг подъезда четырехэтажного дореволюционного здания. В четыре часа ночи, когда намек на восход солнца уже проявлялся где-то за пределами города и небольшое количества утреннего света создавало длинную тень, этот дом походил на башню, на рыцарский сторожевой блокпост, настолько черным он был с теневой стороны.

Виктору везло, что в квартире, в которую он звонил уже минут двадцать, никого небыло, иначе пришлось бы немного размять кулаки, а состояние нашей группы почему-то не давало надежды на благоприятный исход.

Аня первой проявила благоразумие и сказала этому дылде, что он ошибся подъездом. Пять минут пьяного гомона – и мы сдвинулись на пятнадцать метров правее, с таким же требованием к домофону, что и раньше. Дверь открыли сразу же, после двух сигналов. С громким смехом, больше похожим на лай, особенно в акустике подъезда, мы все ломанулись внутрь.

Я чувствовал себя посвежевшим, но настроение слегка потемнело, я надеялся исправить это с помощью Ани.

Мы взлетели на третий этаж и вбежали в квартиру.

Хозяйка приветствовала нас в плотной непрозрачной ночной рубашке и пушистых шлепанцах. Вход в квартиру был узким, поэтому пришлось подождать, прежде чем дойдет очередь на вход, прямо как в метро. Но когда я вошел внутрь, то сразу был ослеплен ярким светом лампы, которая никому не мешала прямо над входом, пока кто-то не задел включатель своей жопой.

Передо мной появилась она…

Обычно в подобные моменты стоит подчеркнуть важность персоны фразой «та самая». И, черт бы побрал мой малый словарный запас, так оно и было. Та самая девчонка из автобуса, из бара, из воскресенья. Как давно оно было – неделю, две назад? Может сотни других воскресений уже разделили эти две встречи, а я все еще чувствовал ком в горле, приятный озноб, желание прикоснуться к ее коже, глупый и неуместный стояк…

Мы не сказали «Привет», а просто посмотрели друг другу в глаза, чтобы понять самое необходимое.

– Витек, можно тебя на минуту? – спросил я в гущу событий где-то в комнате, достаточно громко, чтобы было слышно.

Его кривое и красное лицо показалось из дверного проема.

– Да, дружище?

– Ты не прогулялся бы со мной до магазина?

Он вышел в коридор, я обратил внимание на то, что на его ногах красовалась уличная обувь. Не дожидаясь лишних вопросов и реплик, я вышел прочь.

Виктор догнал меня на улице. Я был неприятно трезв и осознавал каждое свое движение, каждую мысль, этого было достаточно – я просто смылся. Из меня не получилось тусовщика, ловеласа, гуляки и т. д. Однажды увидев лицо этой девушки, я уже представлял ее подле себя, если не навеки вечные, то на пару лет точно. И мне было противно, я ненавидел себя в этот момент, ведь я только недавно ощутил всю прелесть собственной глупости, наивной любви и бесконечной самоотдачи в руки близкого, на первый взгляд, человека.

И все повторяется. Моему существу не хватало лишь одной половины, а не мозаики безликих кусочков.

От кого я сейчас убежал? От своих представлений о будущем с этой неизвестной? От страхов, что она меня отвергнет?

Фу, ну нахуй, лучше я пойду напьюсь, чтобы даже не думать об этом.

Только маленький червяк в голове обнадежил тем, что на следующий день у меня еще будет шанс, ведь за несколько секунд встречи она еще не успела понять моего состояния. Успел ли я?

Неведомыми дорогами, переулками, пешком по газонам и клумбам, мы все-таки нашли небольшой магазин, в котором нам не отказали в продаже алкоголя. Стоит упомянуть, что к этому моменту мое желание немного поугасло, однако, я все-таки держал мысли в голове, они сгустились в сплошную дымку, оставив лишь очертания основного смысла. Витек долго отказывался, пытаясь убедить меня в недееспособности, но в итоге согласился на бутылку пива, я же решил убить организм окончательно и взял энергетический коктейль с 9% алкоголя и бутылку «Крепкого», даже не задумываясь о последствиях. О да! Их стоило еще как ожидать!

Коктейл шел противно даже для моего состояния, он был холодный и мерзкий, каждый глоток отзывался неприятным покалыванием, поэтому приходилось пить небольшими порциями, иначе был слишком велик риск вывалить все обратно. В дороге мы почти не разговаривали, не считая некоторых шуток, связанных с алкоголем и нашим нынешним состоянием.

– Блин, Анд-д-рей. Я в говно, – продекларировал Витек, каждую букву он выговаривал отдельно, чтобы я понимал смысл сказанного.

Он шел впереди, как более трезвый, но я все равно молча кивал, изредка соглашаясь мычанием. В состоянии, близком к овощу, я достиг полного катарсиса, мои мысли были белым холстом, натертым воском, чтобы краска сползала вниз и растворялась в одной бесцветной жиже под ногами художника. Все сущее сейчас только так и жило – под моими ногами.

Единственными вещами, которые меня заботили, были: сохранение равновесия и желание не уснуть прямо на улице. Второе было под прямой угрозой, ведь в полнейшем непонимании цели путешествия, мы рисковали не дойти обратно к квартире сестры моего попутчика. Я решил, что уж лучше я медленно, но верно, доковыляю до своей квартиры.