Олег Кондратьев - Почем фут под килем? (сборник)

Зал на мгновение затих. Потом грохнул хохот. Странно, что он совсем не заглушил слов Ванечки:

– Ну, шутник, снимай штаны!

С этим добрым пожеланием побагровевший от гнева атлет шагнул в зал сразу через два ряда скамеек. По прямой до угла было не более четырех метров, но на этом пространстве умудрились втиснуться шесть рядов баночек и несколько десятков человек, что существенно замедляло продвижение обуреваемого праведным гневом артиста к намеченной цели. Кроме того, мешали гантели в руках. Тогда Ванечка просто выпустил одну гантель из левой руки на свободное пространство палубы. Послышался металлический стук железа об железо, и тяжелый снаряд медленно откатился под ноги зрителей передних рядов, которые из опасения физических повреждений, как по команде, задрали ноги вверх. Воздев над головой правую руку с накрепко зажатой второй гантелью и расчищая проход свободной левой рукой наподобие снегоуборочного комбайна, старший лейтенант устремился к логову обидчика.

Однако, скученность зрителей на небольшом участке оказалась настолько значительной, что даже бесподобный Ванечка, казалось, застопорился, как ледокол «Красин» в нагромождении айсбергов в суровых Северных морях. Так показалось и Голосу. И тут он совершил трагическую ошибку: поверив в собственную ложную недосягаемость, тоненько заверещел:

– Ой-ой-ой! Товарищ старший лейтенант, а где же Ваша другая гантелька?! Простите-простите! Сразу как-то не догадался. Вот отчего Вы теперь так медленно продвигаетесь!! Не натирает, однако?!

Зрители зашлись в истерическом припадке гомерического хохота. Но все, отнюдь не тихие, звуки перекрыл громоподобный рев. Куда там Тарзану с его знаменитым кличем! То, что проистекало из разверзнутой глотки старшего лейтенанта Полуяхтова не поддавалось никакому описанию.

Мгновенно смех и улюлюканье сменились тревожными возгласами, раздались предостерегающие крики, грозила возникнуть нешуточная паника. Никто уже не обращал внимания на встревоженное блеяние «Свердлова» и воздетые вверх руки замполита.

Каким-то одним феноменальным рывком Ванечка смел со своего пути последнюю преграду из двенадцати человек и четырех скамеек. Его кровожадные намерения безошибочно читались на искаженном яростью лице. Казалось, вот она, смертоубийственная развязка!

Однако, судьба, а точнее, природная быстрота и верткость, помноженные на естественный страх и генетическое желание выжить, подарили Голосу еще один шанс для спасения. Ужом проскользнув буквально в сантиметрах от растопыренной пятерни Полуяхтова, он пулей вылетел из помещения столовой в проходной коридор через второй свободный выход. Теперь уже все увидели, что голос принадлежал молодому мичману Алексею Яковенко, старшине команды ракетчиков, по прозвищу Яшка-артиллерист – прямой намек на сходство с героем Пуговкина из кинофильма «Свадьба в Малиновке», который вот уже вторую автономку добросовестно крутили в обеих кают-компаниях, и несомненную общность их военных профессий. Лешка, хоть и был по размеру вдвое мельче своего экранного прототипа, ничуть не уступал тому в природной смекалке, завидной находчивости и нескончаемом веселом балагурстве.

Пока Яковенко «на бреющем полете» огибал одну из восьми ракетных шахт, расположенных в этом отсеке, Ванечка мгновенно развернулся и, уступая не более одного-двух метров, ринулся следом, сопя и брызгая слюной, как паровой котел на грани истерики. Ему вслед несся сурово-тревожный начальственный окрик-приказ: «Прекратить!!!!» Но, видно, не доносился.

Оказавшись на проходной палубе, «Яшка» мгновенно сообразил, что выскочить в соседний отсек ему не удастся: на открывание межотсечной двери уйдут те драгоценные доли секунды, которые отделяют его от реальной возможности быть размазанным по переборке. Предложение где-нибудь спрятаться им не рассматривалось в силу своей полной нелепости. Оставался, пожалуй, один-единственный ход, который на уровне инстинкта и выбрал бедный «артиллерист».

Проскочив метра четыре по проходу и ощущая за спиной зловещее дыхание неминуемого возмездия, он влетел в то же помещение столовой, но уже через другой вход, и оказался на уровне импровизированной сцены перед первыми рядами зрителей. Надо сказать, что с момента возникновения всего прискорбного недоразумения прошло на самом деле не более нескольких десятков секунд, поэтому большинство присутствующих на концерте даже не успели осознать серьезность происходящего, а лишь недоуменно вытягивали шеи да крутили головами. В числе таковых был и замполит Василий Иванович.

Расстояние между преследователем и его жертвой сократилось до минимума. Ванечка также влетел в столовую во всем великолепии своего тренированного тела, багрового от гнева и физических усилий лица, и занесенной над головой правой рукой, в которой крепкие пальцы сжимали чугунный спортивный снаряд.

В этот момент с диким криком: «А-а-а! Этот сумасшедший меня сейчас убьет!!» мичман Яковенко совершил свой легендарный прыжок. Он изо всех сил оттолкнулся от палубы обеими ногами, взмыл над головами ошарашенной публики и… приземлился уже в четвертом ряду прямо на колени заместителя командира по политической части.

Повторить подобный маневр Ванечка оказался просто не в состоянии, а мгновенно затормозить не позволила значительная масса его большого тела, которое, продолжая по инерции двигаться вперед, врезалось в первые ряды не на шутку перепуганных теперь зрителей. Подчиняясь законам элементарной физики, его воздетая вверх правая рука резко дернулась вперед, железная хватка пальцев разжалась, и смертоубийственная гантель, как снаряд из пращи, вылетела прямо в сторону почетных обитателей «начальственной» скамейки!

Правда, злые языки потом утверждали – разумеется, в кулуарах – что произвольный полет болванки был на самом деле блестящим по исполнению точным броском в заранее намеченную цель. Но, кому ж только могла прийти в голову подобная абсурдная мысль?! Споткнулся человек!

Командир корабля отреагировал молча и мгновенно, несмотря на свои внушительные габариты: он поразительно легко из положения «сидя» распластался на той же скамейке. А «радиотехнический Свердлов» умудрился в столь же короткое мгновение его превзойти: он оказался тоже распластанным, но уже на палубе под скамейкой! Большинство расторопных зрителей, каждый в меру своей личной испуганности и индивидуальных скоростных качеств, незамедлительно последовали их вдохновляющему примеру. Неподвижным изваянием в центре замер один Чапик! То ли ему помешал устроившийся на коленях истошно вопящий от страха «Яшка-артиллерист», то ли пригвоздил к месту коварный ступор или, может, как истинный комиссар, он решил закрыть собственной грудью находившихся за ним людей, кто теперь разберется.