Виктор Дьяков - Наследство

– И тебе мать позволяет так ходить? – осуждающе спросил Григорий Кузмич.

– Дааа, – отмахнулась рукой Даша, – покричала да замолчала…

Битый час Григорий Кузмич объяснял внучке, что такое смолоду застудить почки, что это скажется на всей ее дальнейшей жизни. Приводил жуткие примеры, правда женщин пострадавших не от моды, а от колхозного сельхозтруда, когда доярки и скотницы из близлежащего колхоза застудились во время ударного перевыполнения плана, чтобы председатель орден получил и звание Героя соцтруда. В результате некоторые из тех молодых колхозниц остались бесплодными или так мучились по-женски, что от них даже уходили мужья. Удивительно, но этот его «колхозный», и казалось бы бесконечно далекий от понимания городской девочки-подростка пример оказал на Дашу просто ошеломляющее впечатление. Во всяком случае, куда большее, чем истерические упреки матери. Вот уже более полугода прошло с тех пор, а Григорий Кузмич теперь видел внучку в «топе» только в теплые дни.

Но сейчас было даже не тепло, а очень жарко и Даша экипировалась для работы в саду соответственно: светлая косынка, бюстгалтер от купальника и те же джинсовые почти в обтяг шорты. Глядя на внучку, Григорий Кузмич не мог не любоваться ею. Ее фигура, еще не женская, но уже и не девичья, как и полагается нормально развивающейся девушке в 15-ть лет. Григорий Кузмич проживший жизнь фактически в сельской местности имел возможность многократно убедиться, как уродуют женщину «в зародыше» чрезмерный физический труд в детстве и отрочестве. Такое случалось, когда родители с утра уходили на работу, а на послушную и безответную дочь наваливали домашние заботы. В таких случаях выигрывали не трудолюбивые и послушные, а лентяйки и неслухи. В последнее время в большинстве поселковых семей уже не держали ни скотину, ни даже птицу, многие покупали хорошие импортные пылесосы и стиральные машины… И все равно часто девочки росли внешне похожие на мальчишек, костистые, плечистые, узкобедрые. Причину этого Григорий Кузмич видел в проявлении многовековой наследственности – при крепостном праве на девочек слишком рано наваливали домашнюю работу, а в советское время в детстве вроде стало полегче, зато как подрастали, нагрузка увеличилась, помимо домашней работы навалили и производственную часто чисто мужскую работу. В результате такой «селекции» и выпестовался такой вот тип «я и баба и мужик». И теперь эти «бабы-мужики» уже сами производили себе подобных. Но, слава Богу, Даша уродилась не такой, она росла очень даже складной, уже сейчас видно, что и девушкой она будет видной, и женщиной, что надо. Бедра пока что не широкие, но не уже плеч, а со временем, конечно, будут шире. Главное, что плечи у нее не «прут» в стороны, и не прямые как у мальчишки, а аккуратные, округленькие. Грудь пока что первый номер, но опять же, какие ее годы, ноги стройные длинные, но коленки не острые, а тоже с приятным закруглением. Это говорит, что они тоже будут полнеть. При длинных ногах это не страшно, когда девушка здорова и входит в силу, у нее и должны в первую очередь полнеть грудь, бедра и ноги выше колен. Хоть отдельные особи мужского рода и именуют это презрительно бабьими ляжками, но как раньше, так и теперь, так и в будущем… мужики всегда в первую очередь засматриваются на округлые и сочные женские ноги «выше колен».

Пока Даша рыхлила землю возле яблонь, Григорий Кузмич время от времени бросал взгляды то на нее, то в сторону своего нового участка, слыша, как там лязгают бруски, точившие косы, или едва слышно шлепалась земля, вынимаемая из недр новой колодезной ямы. Он же за это время, наконец, определил, почему ни с того ни с сего начал «чихать» и плохо заводится двигатель культиватора. Еле различимый, микроскопический кусочек продукта сгорания топлива попал в зазор свечи зажигания, и именно он «портил всю малину». Как раз в тот момент, когда этот кусочек был удален и движок заработал стабильно, подошла Даша и сообщила, что разрыхлила все приствольные круги под яблонями. Она пожаловалась, что «Груша Петровна» уже дала такие длинные молодые побеги, что они частично затеняют посаженную недалеко от нее «Лаймочку».

– Я думала раз грушовка хороший опылитель, так «Лаймочке» от нее лучше будет, а она её, маленькую, забивать начинает. Дед, можно я подрежу её немного, она и без того вон какая большая, ей хуже не будет, а «Лаймочке» больше солнышка достанется…

– Я же предупреждал тебя, что близко посадила, – недовольно отозвался Григорий Кузмич. – Ладно, возьми секатор, обрежь, только аккуратно… Потом в магазин сходи, хлеба и сала купи, а на обратном пути к Костыговым забеги, молока у них возьми от утренней дойки. Да смотри, вчерашнее не возьми, только утреннее. В обед молока с клубникой поешь…

Даша сходила в магазин, где купила хлеба и большой кусок соленого свиного сала, которое продавал частный мясоторговец в помещении поселкового продуктового магазина. К салу ее приучил дед, постоянно с малых лет втолковывая, какой это полезный и калорийный продукт. В этих «пропагандистских» рассказах особой его «коронкой» опять же стало повествовании из времен его молодости, о соперничестве силачей-штангистов русского Власова и украинца Жаботинского. «Сошлись они в Токио на Олимпиаде, равных им не было, все остальные силачи, там, американцы, немцы много уступали им. У Власова были невероятно сильные руки и ноги, но собственный вес он имел не так, чтобы очень уж большой, потому что с детства не мог досыта наестся. Ему же много надо было, большой, здоровый рос, а Россия при советской власти плохо, почти хуже всех прочих союзных республик жила. И мать не могла столько продуктов достать, чтобы прокормить такого здоровяка. Отдала в суворовское училище, ну а там казенное питание, продукты уворовывали, молоко и сметану разбавляли. Что такое сало он вообще не знал. Тем не менее, от природы много ему было отпущено, богатырем вырос, но вот весил сравнительно немного. А Жаботинский он на Украине, в селе вырос, в хлебной и свиноводческой Запорожской области. Правда и там большевики умудрились голод организовать в начале тридцатых годов, но он то уже после родился, а самую силу набирал, когда у власти уже Хрущев был, сам с Украины родом, он уже своим землякам поблажки делал за счет остальной страны. Так что там зажили едва ли не лучше всех в Союзе. И рос Жаботинский на вольных хлебах, и сало ел невпроед, и тоже богатырем вырос, но весил много больше Власова, почти на тридцать килограммов. Ну, вот, сошлись они на Олимпиаде, сначала Власов вперед вышел, когда они штангу одними руками жали, он на десять кило больше Жаботинского выжал. Потом рвать штангу стали, с помоста одним махом на вытянутые руки. Тут Власову не повезло, два раза штанга у него через голову перелетала, и Жаботинский пять кило отыграл. А в последнем упражнении надо было толкать штангу вверх всем своим весом. А ведь веса то того у Жаботинского больше, сала-то он много за жизнь свою съел. Вот и вытолкнул на семь кило больше и чемпионом стал.»