Шамиль Идиатуллин - Rucciя

Бесспорно, открытие бортового филиала кулинарного техникума отвлекала экипаж. Но сейчас надо было именно отвлечься.

– Паша, прими, – сказал Зайцев.

– Есть, – откликнулся Синичко, взявшись за ручку управления.

Зайцев оглядел приборы напоследок, выпустил свою рукоятку и слегка оттолкнулся от пола. Кресло приподнялось и отъехало назад. Полковник рассупонился и отправился на кухню. Кухня – точнее, символических размеров ниша с духовым шкафом на четыре подноса и бачком для кипячения воды – располагалась сразу за креслом Славы Марданшина, казанского штурмана, с которым Зайцев толком знаком не был, но слышал много и только хорошее. Сейчас штурман внимательно изучал цепочку жидкокристаллических дисплеев с разнообразными картами и курсами. Насколько понял Зайцев, Марданшин был одним из разработчиков программы, по которой Ту-160 уже прошел две тысячи километров и собирался пройти еще четыре тысячи – это не считая обратного пути. Неудивительно, что штурман был крайне сосредоточен и поначалу не обратил внимания ни на скользнувшего мимо полковника, ни на звякание ножа и тихое шипение масла. Но против смертельного оружия полковника Зайцева Марданшин устоять не смог. Едва Валерий Николаевич приоткрыл дверцу духовки и цинично помахал ею, нагоняя в кабину запах поджарившегося лука с тушенкой, Слава оторвался от экранов, покосился за спину, потом развернулся всем корпусом и несколько секунд разглядывал живописный кухонный пейзаж. Затем мужественно вернулся к гипнотизированию карт и схем. Но часы стоицизма явно отбили себе последние почки. Когда Зайцев ударил по яйцам, и те зашкворчали, растекаясь по противням (в меню сегодня был комплексный обед «Стюардесса на диете»: глазунья с луком и тушенкой, но без жареной картошки, чтобы не возиться с чисткой, а также по полкурицы гриль на брата, плюс кофе), Слава запрядал ноздрями, потом аккуратно положил карандаш на панель и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Кадык у него дернулся вверх-вниз. Зайцев удовлетворенно улыбнулся.

Молодой оператор Андрей Загуменнов выражал свои чувства более откровенно, безнадежно отдавшись процессу слюноотделения. Когда таймер печки мелодично звякнул, Андрей едва не вскочил с места – но сдержался (экипажи «стратегов» комплектовались исключительно из летчиков первого класса, которые по пути к такой аттестации отучались повиноваться инстинктам – например, брать ручку управления на себя, как того требовал мутный от перегрузки рассудок, или вскакивать навстречу доброму повару, как того требовал горланящий от затянувшегося безделья желудок). Дисциплинированность Загуменнова была вознаграждена сразу за сдержанностью Марданшина. Оба принялись орудовать пластмассовыми вилками словно просыпающийся вертолет лопастями. А Синичко сказал, не оборачиваясь:

– Валер, спасибо, я не хочу.

– Паш, я тебя умоляю. Стынет, – сказал Зайцев, который, в принципе, был к такому повороту готов, потому что знал второго пилота почти десять лет.

– Не, серьезно. Вообще никак. Прости, – попросил Синичко, на секунду развернувшись, чтобы показать, как прижимает ладонь к сердцу.

– Паш, сам прости, но тут «хочу – не хочу» не работает. В историю летим, прости господи, и надо в полной боевой быть. А у тебя булимия нечаянно нагрянет, рука дрогнет – и тогда чего?

– Не дрогнет, – сказал Паша.

– Паша, зато я сейчас руку обожгу, – сообщил Зайцев, протягивая убийственно благоухающий поднос. Экипаж благоразумно помалкивал. Синичко со вздохом повернулся и подхватил поднос, не забыв сказать «Спасибо». Все подмел, конечно, в семь примерно минут, баран упрямый.

– Тушенка кошерная, говядина, – на всякий случай сообщил Зайцев, складывая банки в корзину.

– Халяльная, товарищ полковник, – с извиняющейся улыбкой поправил образованный капитан Загуменнов, покосившись на Марданшина. Тот не среагировал, подтер булочкой лужицу желтка, поднявшись, вычистил поднос специальной салфеткой и аккуратно установил его на место, потом, разливая кофе, окликнул дорвавшегося до обеда Зайцева:

– Товарищ полковник. Теперь и навсегда мы вечно ваши. Просите чего пожелаете.

Зайцев дожевал фрагмент куриной ноги и ответил:

– Да у меня, ребят, желания всего два. Отслужить как надо и вернуться. Сможем?

– Должны, – сказал Марданшин, протягивая командиру чашку.

До выхода на боевой курс оставалось пятнадцать минут.

Вашингтон.

11 августа.

Малогабаритная крылатая ракета воздушного базирования Х-555 была впервые испытана в 1999 году. Примерно в то же время с Украины в Россию по железной дороге добрались пятьсот семьдесят пять ракет Х-55, официально стоявших на вооружении прилукских «стратегов». Этот арсенал, как и недорезанные за счет США бомбардировщики Ту-160 и Ту-22М3, Киев любезно согласился отдать Москве в обмен на списание газовых долгов. О доставке дюжины ракет Х-555 речи не шло – просто потому, что официально на Украине их быть не могло. Ведь разработка новой ракеты, отличавшейся резко возросшими скоростью (до десяти тысяч километров в час), дальностью (до шести тысяч километров), точностью (отклонение от цели не более пятнадцати-двадцати метров) и малозаметностью (эффективная поверхность рассеяния у почти десятиметровой балды с трехметровым размахом крыльев не превышала 0,01 кв. м), началась, как считалось, сильно позже разрыва российско-украинских связей в области военной авиации. Как пробная партия «пятьсот пятьдесят пятых» очутилась в Прилуках за пару лет до официального рождения этой ракеты, и тем более как Татарстан сумел отыскать КБР на Запорожье и незаметно – это под носом по меньшей мере трех разведок – доставить их в Казань, осталось вполне мистической загадкой, разгадать которую так и не вышло. Это если не принимать во внимание некорректные версии, согласно которым вся украино-татарская контрабанда была швырянием камней по кустам. Поклонники этих версий утверждали, что на самом деле Казань получала межконтинентальные ракеты не окольными, а самыми проторенными путями – от производителя. Возможно, Патрик Холлингсуорк присоединился бы к этому отряду исследователей – и не менее вероятно, что он сумел бы найти весомые доказательства в пользу такой идеи. Сделать этого он смог по объективным причинам.

Ключевой причиной стало нежелание Бьюкенена отменять совещание в Белом доме, назначенное на два часа пополудни. Особой нужды в нем не было: президент собирался лишь подвести итоги первого совещания, прошедшего днем раньше в ситуационном центре резиденции. Итоги были очевидны – достаточно было включить любой телеканал. Имело смысл говорить о деталях. А для этого участия президента не требовалось. Правда, он активно настаивал на своей причастности – и не из неверия в подчиненных, и даже не из клинического тщеславия, а просто потому, что президенту это было интересно. На первом совещании Бьюкенен к немалому своему удовольствию узнал от Холлингсуорка много нового об особенностях оснащения российских аэропортов оборудованием из развитых стран и о том, какое разлагающее влияние должны оказать силовые воздействия на элиты России и Татарстана. Развернутая аргументация бывшего разведчика, а ныне вице-президента фонда «Свободная Россия», произвела глубокое впечатление даже на Майера, поначалу откровенно выступавшего против привлечения провалившихся шпионов к формированию ключевых для национальной политики решений. Впрочем, и Майеру было чем похвастаться: охота, с которой русские поступились своим суверенитетом в пользу нормальной страны, приводила специалистов в некоторую оторопь.