Эфраим Баух - Над краем кратера
- Название:Над краем кратера
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Книга-Сефер»dc0c740e-be95-11e0-9959-47117d41cf4b
- Год:2011
- Город:Москва – Тель-Авив
- ISBN:978-5-699-48706-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эфраим Баух - Над краем кратера краткое содержание
Судьба этого романа – первого опыта автора в прозе – необычна, хотя и неудивительна, ибо отражает изломы времени, которые казались недвижными и непреодолимыми.
Перед выездом в Израиль автор, находясь, как подобает пишущему человеку, в нервном напряжении и рассеянности мысли, отдал на хранение до лучших времен рукопись кому-то из надежных знакомых, почти тут же запамятовав – кому. В смутном сознании предотъездной суеты просто выпало из памяти автора, кому он передал на хранение свой первый «роман юности» – «Над краем кратера».
В июне 2008 года автор представлял Израиль на книжной ярмарке в Одессе, городе, с которым связано много воспоминаний. И тут, у Пассажа, возник давний знакомый, поэт и философ.
– А знаешь ли ты, что твоя рукопись у меня?
– Рукопись?..
Опять прав Булгаков: рукописи не горят. «И возвращается ветер на круги своя».
Над краем кратера - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Проснулся от ощущения, что снова в мешке один. Она стояла на верхней кромке долины, обнаженная, закинув руки за голову, на фоне начинающего рассветать неба, и на миг, со сна, показалось мне, что это Светлана, и я вздрогнул. Я ведь и словом не обмолвился о том, что у меня было со Светланой в этих местах.
Вероятно, в женских душах есть свои, быть может, небесные пути восприятия таких мест, и ведут они их по тем же линиям жизни. Это была чистейшая мистика, но это вершилось на глазах и потрясло меня сильнее всего, что происходило с нами в последние месяцы.
Я с трудом выпутался из мешка, испытывая непривычную слабость, и поднялся к ней. Теперь мы вдвоем, нагишом и в обнимку встречали рассвет на этих высотах.
В задымленном, видавшем виды чайничке, который я никогда и нигде не оставлял, храня в рюкзаке, вскипятил чай. Так и не одевшись, сидя в спальном мешке по пояс, мы пили, обжигаясь, чай, и это снова было повторением прошлого, без всякого упоминания с моей стороны.
– Я тебе очень благодарна, что ты меня привел сюда, – сказала она. – Ты ведь знаешь, что я бывала в более высоких горах, в Тянь-Шане, и они действительно казались поднебесными, цвета и краски Рериха ощущались на каждом шагу. Но то, что я почувствовала здесь, на этой невысокой яйле с обветренной скалой – головой Екатерины, о которой была наслышана от ребят, работавших здесь, не сравнимо ни с чем по силе воздействия на душу.
– Может, это потому, что я рядом.
– Не зазнавайся, дорогой мой. Помни, во всех мировых делах – зачатии, рождении, жизни, даже смерти, – мужчина существо второстепенное.
– И кто тебя всему этому научил?
– Я самочка – самоучка.
– Ну, ты даешь. Даже каламбурить умеешь.
– Еще не то будет.
– А такая была тихая, заботливая, даже боялась, что покончу собой.
– В тихом омуте черти водятся, прости за эту дурную поговорку.
И потом, я же не знала, что ты еврей, больше похож на немца, или даже – хохла.
– Не понял, причем тут еврей.
– Евреи очень редко накладывают на себя руки, это еще Ницше заметил.
– Ты и Ницше читала?
– И не только. У Авраама Исааковича уникальная библиотека, и он не продал ни одной книги во время блокады и даже не мыслил разжигать ими печку.
– Как же он выжил?
– Да это уникальный врач. Не представляешь скольких он спас от смерти. Анекдотов знает уйму. Вот, к примеру, что такое – чудо юдо? Знаешь? Догадываешься?
– Не томите, мадам.
– Это еврей, устроившийся на работу.
– Слушай, Анастасия, с тобой опасно иметь дело.
– А то.
– Куда же мне деться?
– Держись за меня, и все будет в порядке.
– Может, меня не устраивает матриархат?
– А куда ты денешься?
– Из-под женской власти я бежал не раз.
– Но я же тебя люблю.
– Так быстро?
– А это не требует много времени. Стрела Амура летит считанные мгновения. И не знает промаха.
– Сбегу.
– Найду из-под земли. Я же ходок профессиональный.
– Это я заметил.
– Ради любви я способна на все. Ты, конечно, подвернулся мне на пути. Но это – судьба.
– Не шути.
– Какие там шутки. Не вижу радости в твоих глазах, а даже какой-то страх. Да поверь же, такое редко случается между женщиной и мужчиной, если ты искренен со мной, как я с тобой. Это наше с тобой спасение.
Она шла впереди меня, с легкостью горной косули перепрыгивая с камня на камень вдоль летящей вниз речки Улу-Узень. Захотела искупаться под летящими с высоты тяжкими струями водопада. И я сидел в зарослях, со стороны, и вправду, как существо второстепенное, не отрывая глаз от ее обнаженной фигурки под струями, я даже исподтишка пару раз щелкнул ее фотоаппаратом.
Мы отдохнули внизу, в совсем одичавшем и одряхлевшем фруктовом саду, в том месте, где стояла когда-то наша палатка.
Поели яблок и слив, которые она тщательно омыла в ключевой воде.
Вышли к морю. Она заплыла так далеко, что едва была видна ее головка, а я остался на берегу. Я все еще не мог прийти в себя от всего ею сказанного на оставленных нами пару часов назад чистейших высотах. Слова, сказанные там, воистину, как чистое промытое золото, западают в душу.
Анастасия открылась мне с неожиданной удивительной стороны, существом не от мира сего, быть может, ангелом во плоти, управляемым с неба, и потому способным, как на доброе, так и не доброе. Странные мысли вертелись в моем сознании. Не подобна ли она демону Лермонтова, только женского рода? Но поцелуи ее не обжигали потусторонним огнем, а были земными. Быть может, лишь по сладости, от которой кружилась голова, отличались от поцелуев, положим, Нины или Лены. Светлана стояла особняком, потому что отдавалась этому беззаветно. И все же, никто из них не мог дотянуться, я бы сказал, до смертельной сладости Анастасии, до ее ошеломляющего меня понимания любви, до высоты ее присутствия в мире.
А может, я преувеличиваю, старался я себя успокоить. Ощущение собственной второстепенности не оставляло меня.
Вот она вышла из моря, – существо, подобное Афродите или Венере. Она привлекала взоры всего второстепенного населения пляжа, вкупе с женской половиной. Рядом с ней я как бы не существовал в их глазах.
До Ялты мы добрались так же на катере. Я сидел под тентом, а она стояла у борта, как будто летела над волнами, и ветер обвевал ее фигуру, раздувал платье, развевал волосы. Это была ее стихия, казалось, с некоторым пренебрежением отчуждающая меня от нее.
Мы еще доберемся кораблем, затем поездом, до городка моего детства, побудем пару дней у мамы и бабушки. Я поведу ее вдоль реки, мимо нескольких еще оставшихся, почти вросших в землю домиков среди деревьев, дикого винограда, туда, где над этим пространством высятся многоэтажные дома. Но между ними еще много старых стен. Я покажу ей помещение маленького магазина тканей и одежды, который и был магазином моего детства с корабельным бортом темно-коричневого дубового прилавка и люком в потолке, куда вела лесенка. Ничего этого нынче нет в помине. Я буду рассказывать ей о приказчике и капитане, о том, как я считал, что легче отрастить себе живот и отпустить лысину, чем добыть золотую цепочку для карманных часов. Мы подойдем к колокольне, чей купол едва торчит из-за пятиэтажного дома, будем глядеть на замершие колокола. И оживет во мне обволакивающий гул меди: напоминание и предупреждение. И в мелькающих воронах померещится мечущаяся тень звонаря.
Мама и бабушка будут нас обхаживать и не отводить глаз от Анастасии. Я поведу ее на чердак, покажу щель, куда уползает время, и расскажу об «Илиаде», о бинокле, дорогах войны, про то, как я подстригал кошке усы, про самовар, который был одновременно и кораблем и, благодаря кривизне, земным шаром, за край которого и уплывал корабль. Расскажу про мед и медь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: