Николай Векшин - Эликсир жизни

Экспертный совет ВАКа вызвал «на ковер» меня, оппонентов и председателя ученого совета. Состоялся второй акт спектакля, в котором я был проходной пешкой, окруженной сильными фигурами – слонами и королями научного мира. На заседание пришел академик Галашкин – последователь Форстера и член Президиума ВАК. Академик – университетская мумия, мнящая себя живее всех живых.

Мне дали выступить 10 минут, после чего начали задавать вопросы. Затем меня попросили выйти. Как потом выяснилось, Галашкин заявил присутствующим, что пропустит диссертацию только через свой труп. Мои оппоненты (один – доктор физико-математических наук, другой – биологических) и председатель совета пытались его разубедить. Большинство членов совета ВАКа тоже были на моей стороне. Но Галашкин уперся. Создалась патовая ситуация, и решение было отложено.

В молодости, в середине 50-х годов, Галашкин был рядовым научным сотрудником Физического института. Прочитав первые работы Форстера о возможности «перескока» энергии на 100 ангстрем, Галашкин опубликовал сходную статью. Все ученые страстно хотят быть первыми. Форстер был первым. Кто хоть раз был первым, тот уже никогда не захочет стать вторым. Галашкину же пришлось стать вторым.

Теория без практики – как паровоз без колес: пыхтит, гудит, пускает пар, но с места не двигается. Форстер попытался подтвердить свою теорию путем измерения люминесценции в смеси двух красителей. На первый взгляд, это ему удалось. Галашкин тут же проделал опыт на похожих красителях и вроде бы тоже подтвердил свою модель. Когда к Форстеру пришла слава, ее отблеск пал и на Галашкина. Это позволило Галашкину быстро защитить докторскую, а впоследствии стать академиком.

Со временем накопились данные, не укладывающиеся в форстеровскую теорию. Теория – складное изложение нескладных фактов. Факт это зазнавшийся опыт. Теория – смешная попытка отобразить Вселенную с помощью трех десятков буквенных знаков и математических символов.

Оказалось, что те опыты, которые проделали Форстер и Галашкин, имеют совсем другое объяснение. Они предполагали, что молекулы красителей распределены в растворе равномерно, на расстоянии 100 ангстрем друг от друга. На самом же деле, как показали другие исследователи, красители находились в виде скоплений (агрегатов). Перенос энергии происходил как раз внутри таких скоплений. Авторы этих критических работ умерли, не дожив до признания своей правоты, а Форстер и Галашкин жили и плодили последователей. Общеизвестно, что доктрина считается доказанной, когда ее противники либо устали возражать, либо умерли.

Форстер и Галашкин не были врунами, ничего подобного. Это были серьезные исследователи. Просто они были столь увлечены идеей, что не слишком-то критически ее проверяли. С помощью энтузиазма доказать можно всё что угодно. Нужно заметить, что Форстер и Галашкин сделали много полезного в области люминесценции. Они были корифеи.

И вот с одним из них меня и свела судьба лоб в лоб. Так получилось, что после заседания экспертного совета, я случайно столкнулся с Галашкиным на выходе из здания ВАКа. Он окликнул меня, подозвал и ободрил: «Молодой человек! Не расстраивайтесь. У Вас всё еще впереди. Поработаете, получите новые данные и поймете, что теория Форстера безупречна». Я возразил: «Во-первых, теория Форстера не слишком верна уже хотя бы потому, что получена с помощью грубых допущений. И Вы это прекрасно знаете. Хотя, конечно, плохая теория всё же лучше чем никакой теории. Во-вторых, она не согласуется со многими экспериментальными данными, в том числе с моими. В-третьих, те опыты, которые проводили Форстер и Вы, никоим образом не могут служить доказательством». Галашкин возбудился: «Доказательств масса! Я сам видел снижение люминесценции одного красителя при добавлении другого!». Я улыбнулся: «Многочисленность доказательств свидетельствует об отсутствии неопровержимых доказательств. А что касается снижения люминесценции, то оно было вызвано образованием скоплений. Разве Вы не читали статьи тех авторов, которые опровергали Форстера? Разве не знаете книгу, в которой описана агрегация красителей?». Галашкин удивился: «Откуда Вам известны эти публикации 60-х годов? Вы ж тогда еще младенцем были». Я пояснил: «Люблю почитать классиков. Когда делал диплом у Бубрецова, у меня появились кое-какие сомнения. Потом, особенно работая у Волькина, внимательно прочитал основные статьи о переносе энергии и начал делать проверочные опыты. На тех красителях, с которыми работали Вы и Форстер, я обнаружил важный эффект, который вы оба не учитывали – перепоглощение люминесценции». Галашкин заинтересовался: «Вы хотите сказать, что в наших опытах было перепоглощение света?». – «Конечно. И не только это».

Мы с Галашкиным неторопливо шли, останавливаясь в моменты усиления дискуссии. Когда дошли до метро, Галашкин оживленно заметил: «Очень интересно. Вы, оказывается, совсем не дилетант, как я сначала подумал. Знаете, вот что: приходите-ка через три недельки в мою лабораторию и сделайте подробный доклад. Я буду готов согласиться с Вашим мнением, чтобы доставить Вам приятность, но при том условии, что и Вы сделаете хотя бы шаг навстречу». Я принял приглашение.

На семинар собрался весь цвет Физического института. Я показал свои данные, а также проанализировал публикации по переносу энергии. В ходе обсуждения было найдено полное взаимопонимание. Подытоживая дискуссию, Галашкин выразился так: «Мы видим, что результаты, полученные докладчиком, представляют большой интерес. Никишину удалось обнаружить ряд новых эффектов, которые необходимо учитывать всем исследователям в опытах по измерению переноса энергии. Кроме того, получены важные данные по использованию этого физического явления для изучения биологических макромолекул. Вместе с тем, хотелось бы заметить, слишком критическое отношение докладчика к модели Форстера не конструктивно».

Положительное мнение специалистов, присутствовавших на семинаре, не могло, однако, сыграть никакой роли для ВАКа. Более того. Незадолго до семинара мне позвонили из экспертного отдела ВАКа и попросили приехать. Оказалось, что экспертный совет поручил одному из сотрудников провести со мной переговоры. Его устами мне было предложено самому снять диссертацию с рассмотрения: «Видите ли, уважаемый Викентий Леонидович, при всем к Вам расположении экспертного совета, мы не можем пойти против Президиума ВАК в лице академика Галашкина. Мы очень просим Вас не обострять ситуацию, выводя ее на уровень Президиума, и рекомендуем временно забрать диссертацию. Вы сможете тогда внести в нее коррективы, убрать те фразы, которые бросают тень на академика, а потом, пожалуйста, можете подать вновь». Сначала я ответил отказом. Но обаятельный сотрудник ВАКа в шикарном импортном костюме тут же по-товарищески предложил чаю с печеньем, усадил меня в свое кресло, а сам присел на край полированного стола. Он поведал о своей прошлой научной работе в области биохимии, живописал трудности работы в ВАКе и доверительно сообщил, сколько бездарных диссертантов приходится пропускать, так как у них бывают высокие покровители. Потом стал расспрашивать о моей работе. Я отвечал поначалу кратко, но, видя в глазах собеседника живой интерес и полное внимание, увлекся и трепался битый час. Собеседник переспрашивал, поддакивал, одобрял и советовал, советовал, советовал… Фальшивосоветчик. В конце беседы он ловко вернулся к исходному вопросу. Тут уж упираться было неловко; скрипя сердце и чувствуя неладное, я «временно» забрал диссертацию.