Николай Векшин - Эликсир жизни

«Интересуетесь политикой?», – спросила Алена, кивнув на газету. «Политики у нас разбушевались как захмелевшие клопы. Когда они в газетах начинают разоблачать один другого, то совместными усилиями доносят до нас правду. Если клоп обозвал комара кровопивцем, это шаг к гласности», – констатировал я. «Рассказать о том, что было, это любой историк может, а вот рассказать о том, чего никогда не было, на это способен только политик», – в тон мне усмехнулась Алена. Она наклонилась к фужеру и стала молча тянуть напиток через соломинку, изредка поглядывая на меня. Я уставился на нее, как завороженный. Она улыбнулась: «Викентий, Вы так на меня смотрите…». Я не знал, что сказать. Вдруг резко влюбился и от этого поглупел до состояния счастливого кретинизма. Не зря говорят, что любовь сильнее ума, ибо в любви ум теряют, но в уме любви не находят. Женщина думает, что любовь это когда мужчина говорит ей о любви; отнюдь: любовь это когда он не в силах вымолвить ни слова.

В выходные я пошел на охоту, по морозцу гонял зайчика. Только б о льшую часть времени видел перед собой не зайца, не сугробы, не заснеженные овраги, не скованную льдом реку, не стылое небо с чернильными облаками, а Алену.

Но не зря говорят, что пока несешь ложку ко рту, многое может произойти. В понедельник я отправил ей электронное письмецо. Она никак не отреагировала. Я наивно подумал, что письмо потерялось, и через день отправил еще. Она назначила свидание. Я примчался и ждал битый час. Не пришла. Если бы я был не Никишин, а Пушкин, то высказался бы в том духе, что чем больше женщину мы любим, тем легче ей дурачить нас.

Через три дня, когда я пребывал уже в полном унынии, от Алены вдруг пришло сообщение с извинениями: «Викентий! Прости великодушно! В тот день моим шефом на вечер была вдруг назначена деловая встреча, от которой никак не могла отвертеться. Если ты не слишком обиделся, то давай завтра встретимся». Я тут же заревновал ее к шефу. Любовь подобна прекрасному цветку, распускающемуся особенно быстро, когда его поливают ядом ревности. Образно про мое состояние можно было выразиться так: вчера воробушек был совсем дохлый, а сегодня ожил и зачирикал. Получив ответ Алены, я так обрадовался, что распушил перышки: «Алена! Если подчиненный не будет слушаться начальника, то станет безработным; впрочем, если будет слушаться, то навсегда останется подчиненным. Я не обиделся. Обидеть меня не легче, чем проткнуть пальцем шкуру носорога. Извиняться не нужно. Считай, что я выдал тебе бессрочную индульгенцию. До встречи». Влюбленный мужчина подобен бумерангу: всегда возвращается к той, которая послала его далеко-далеко.

Мы снова встретились в кафе «Европа» и сели за тот же столик. «Прости, что немного опоздала», – сказала Алена. «Не извиняйся: я ведь уже выдал тебе индульгенцию», – заметил я, тая от любви и собственного великодушия. Алена попросила: «Расскажи, что это такое твоя биофизика?». – «Биофизика изучает физические свойства биоструктур. В частности, я занимаюсь их люминесценцией». – «Это что-то вроде люминесцентных ламп?». – «Да. Только в лампе свечение возникает за счет энергии ионов газа. А свечение живой клетки осуществляется за счет энергии биохимических реакций или за счет облучения лампой или лазером». – «И зачем это нужно?». – «Свечение медуз и светлячков нужно для встречи разнополых особей в темноте, а слабое свечение тела человека и животных не имеет функции; это как бы „издержки производства“: часть энергии теряется в виде света и тепла…». – «Ты хочешь сказать, что мы светимся?», – прервала меня Алена. Я кивнул: «Да, только свет в основном не видимый, а инфракрасный. Наибольшее свечение наблюдается от тех тканей тела, в которых идет интенсивное высвобождение энергии, то есть от думающего мозга и от сокращающихся мышц. Некоторые люди обладают способностью, как собаки, видеть инфракрасный свет. Я думаю, вот откуда взялся „венчик Христа“ на иконах. Более того, больные ткани светятся по-другому, чем здоровые». «С ума сойти как интересно!», – воскликнула Алена.

«Не жалеешь, что переквалифицировалась в бизнес-вумен?», – спросил я. «Жалею. Да жизнь так повернулась, что приходится заниматься всякой ерундой, чтобы зарабатывать», – посетовала Алена. Я глубокомысленно изрек: «Тот, кто решил стать бизнесменом, должен воспитать в себе два качества: скупость и щедрость. Только тот живет не зря, кто живет так, как хочет. Когда богатство – благо? Когда за него не заплачено жизнью. Я вот стараюсь делать так, чтобы деньги служили мне, а не я им». – «А я стараюсь обеспечить достойную жизнь себе и коту», – улыбнулась она. – «Какому коту?». – «Своему. Он у меня очень прожорливый». – «Почему?». – «Да, понимаешь, год назад, когда он вырос, пришлось его кастрировать. От этого он стал толстый, но сколько ни съест – всё мало. Причем, мышей не ловит, ленится. А „вискас“ лопает с утра до вечера. Просто прорва какая-то». «Ну, пусти его на воротник», – глупо пошутил я. «Да ты что! Это мой любимый кот! Сибирский. Очень красивый, пушистый. Шерсть дымчатая, в полоску. А главное очень умный! Всё понимает. Именно за ум его и люблю». – «Разве любят за ум? Вот у меня есть пес. В сравнении с человеком дурак дураком. Но красивый, ласковый и верный. За что и люблю. И ты своего кота ценишь, наверно, все-таки не за ум». «Ну, скажем так: не только за ум», – согласилась она.

Я проводил Алену до маршрутного такси. Не смотря на лютый мороз, она была с непокрытой головой. Я спросил: «Почему опять без шапки? Хочешь заболеть?». «Не люблю шапку носить! Дурацкий в ней у меня вид», – гордо мотнула она головой. Я съехидничал: «Боишься, что большая шапка придаст важности, но убавит сообразительности?». Мы пристроились на остановке в конец очереди и, переминаясь с ноги на ногу от холода, стали ожидать маршрутку. Когда машина подошла, очередь смешалась, все захотели быть первыми. «А ну расступись! Я тут раньше всех стою на своем х@ю!», – крикнул какой-то пьяный придурок, пролезая вперед и истово матерясь. Народ уважительно посторонился. «О, господи! Среди кого живем!», – вздохнула Алена. Я кивнул: «Гегемон при демократии люмпенизируется, а интеллигенция перерождается в бухгалтеров». Тут подошла вторая маршрутка. Мы договорились о встрече в выходные в Биогавани. Алена, прощаясь, подставила щеку. Я от неожиданности чмокнул ее торопливо и послушно, как юнец. Она села в маршрутку и уехала, помахав рукой.

Перед выходными я получил от Алены сообщение об отмене встречи: «Викентий, извини. Заболел сынуля». Оказывается, у нее есть сын! Меня это нисколько не огорчило. Скорее наоборот: если женщина с ребенком, значит, у нее вряд ли есть толпа любовников. В конце письма Алена написала: «Надеюсь, что к четвергу он выздоровеет. А пока расскажи, Викентий, как ты жил до меня» . И тут я поступил как болван: кратко и сухо изложил факты из личной жизни. Самое удивительное, я прекрасно осознавал, что этого делать не надо; что это можно только при долгой личной беседе, иначе любимая может подумать обо мне бог весть что. Но, не взирая на такое понимание, с обреченностью маньяка отправил честный рассказ, причем, в телеграфном стиле.