Николай Векшин - Эликсир жизни

Алена написала, что давно в разводе, по образованию математик, долго и с удовольствием преподавала в школе, а теперь из материальных побуждений устроилась на фирму. Мы некоторое время переписывались, а потом встретились в пятницу вечером в ЦУМе в кафе «Европа».

Я пришел на свидание заблаговременно и уселся за угловой столик. Взял со стеллажа газету «Мы не рабы!» и подумал: «Да, мы рыбы»; развернул и стал читать. Кстати, рабство проистекает из немощи плоти и бедности духа. Если бы не рабы, то никаких деспотов в мире не было. Деспотизм – приблудное детище гулящей демократии. Единственный способ рабов обратить на себя всеобщее внимание – восстание. Вообще бунтуют в государстве те, кого не допустили к дележке общественного пирога.

Сначала я просмотрел все заголовки. Некоторые тянули на афоризмы. К примеру. «Кто хочет сохранить структуру, тот бережет номенклатуру». «Пастух баранам не родня». «Политик предсказывает, а жизнь доказывает». «Демократия – народный тоталитаризм». «Кто в Думе сидит, тот там и спит». «Политик назвал своих дочерей-близнецов Демократия и Анархия». «Милосердие и твердость – щит и меч монумента справедливости». «Служи народу, но не беспокой его». «А у вас телохранители в намордниках?».

От заголовков я перешел к текстам, выбирая самые интересные абзацы. Как известно, читать всё подряд – признак слабоумия.

В передовице обсуждали Конституцию. Бегло просмотрев страницу, я подумал, что хорошо бы ввести в Конституцию специальную статью о праве неисполнения дурацких статей Конституции.

Дальше шел материал о политических свободах. Из многословной высокопарной галиматьи я откопал ряд осмысленных фраз: «Свобода; с этим словом легче дышится; но трудней живется», «Завоеванная свобода – победная песнь; подаренная свобода – никчемная подачка», «Свободный человек, он и в цепях размышляет о свободе, а раб – он и без цепей помнит о своем рабстве», «Свободу нельзя увидеть, потрогать руками или измерить мерой, на нее невозможно указать перстом, попробовать на вкус или взвесить, но ее можно ощущать в сердце». Прочитав статью, я подумал: «Приход свободы не означает отмены рабства, а лишь позволяет рабам свободно говорить о свободе. Кто не хочет быть рабом обычая, тот устанавливает новый обычай, для новых рабов».

В статье о культе личности (какая ж газета без статьи об этом!) препарировали Сталина. Не смотря на развязный тон, меж строк сквозило инстинктивное уважение пишущего к зловещей фигуре политического гиганта. Мелкие недостатки в других раздражают нас, но перед гигантскими пороками мы склоняем голову. Про Сталина было написано: «Карлик мечтал стать гигантом, а стал гигантским карликом». Многие фразочки в статье были довольно образными: «Властолюбие – первый признак умственного расстройства». «Деспот силен тем, что его воспринимают всерьез». «Вождь – живая глыба мрамора». Я подумал: «Ведь как это удобно: свалить всё на Гитлера, Сталина, Мао-цзэ-дуна… А все те, кто вдохновенно кричал вождям „ура!“, захлебывался от патриотического восторга, визжал от ненависти к инакомыслящим, – кто они? Они – безумные родители своих несчастных вождей. Кого восхваляют современники, того проклинают потомки. Разумные одиноки, неразумные образуют пары, безумные собираются в толпу. Разумные поднимают знамена, и под знаменами собираются безумные. Так уж устроена жизнь: тот, кто пытается вести народ за собой, будет распят; а тот, кого народ поведет за собой, станет вождем. Хороший пастух идет позади стада, а не впереди. Как из множества нулей единица делает миллион, так великий политик создает из миллиона людей великий народ. С другой стороны, кто в своем пути одинок, тот богоподобен; а кто ведет за собой толпу, тот подобен вожаку стада. А вообще-то, чтобы вести людей вперед, сначала нужно удостовериться, где у тебя перед, а где зад».

На следующей странице была подборка материалов о Великой Октябрьской социалистической революции. Я откопал такие перлы: «Революция – приговор народа самому себе», «Революция! Для одних это тревожное ожидание счастливого завтра, для других – счастливая возможность переделать мир сегодня», «Любая революция начинается с увлекательных митингов и патриотических демонстраций, продолжается беспорядками и грабежами, а завершается виселицами и морями крови». Я подумал: беспорядки начинаются там, где кончается справедливость. Почти все революции заканчивались печально; но именно революции обеспечивали прогресс. Однако если бы мне нужно было выбирать между комбинациями революции и застоя, то я бы выбрал революционный застой, а не застойную революцию.

В газете особо подчеркивалась роль интеллигенции: «Если бы не интеллигенция, то не было бы никаких кровавых революций, ибо плебс способен только бунтовать, но не рубить головы». Я подумал: интеллигент – человек, который мыслит сложнее, чем того требует жизнь. Чем отличается интеллигент от нормальных людей? Комплексом неполноценности. Интеллигенция это не класс, не сословие и не культурный слой; это состояние души.

В конце статьи была высказана главная мысль, ради которой и давались материалы: «Власть теоретически должна принадлежать народу, это справедливо; но народ нельзя допускать к власти: это опасно». Я тут же подумал, что всеобщее равенство – прекрасная идея, но, как сказал бы палач, жаль только, что у всех людей шея на разной высоте.

На последней странице дискутировали о выборах. Тут улов тоже оказался богатый. Я нашел такие перлы: «Объединяться следует не по партиям, а помимо партий»; «Принципиально беспартийный – вот высшая форма партийности»; «Российский электорат состоит из твердолобых ленинцев, бесноватых сталинцев, дефектных хрущевцев и прочих слепых, глухих и хромых»; «Народное терпение перешло в остервенение»; «Горбачев – Иуда, Ельцин – Пилат, а народ распят»; «Думские депутаты – посредники между правительством и народом, причем, в той же мере, в какой борзые – посредники между охотниками и зайцами»; «Демократия – это когда каждый может принародно плюнуть в правительство, которое сам же избирал»; «Цинизм – защитная реакция честного человека на лицемерие властей и народа»; «Голодный начинает верить в справедливость в тот момент, когда получает кусок хлеба»; «Радостное возбуждение революционных дней быстро сменяется горестным переживанием бесправных лет».

Я так увлекся чтением, что очнулся только тогда, когда услышал над собой бархатистый женский голосок: «Викентий, ау-у-у! Я уже пришла!». Отбросив газету, я быстро поднялся и помог Алене снять шубу. «Что будем есть-пить?», – спросил я, любуясь новой знакомой. Она вздохнула: «Только кофе-глиссе. Буду худеть!». Я не стал делать комплимент, что легкая полнота ей к лицу, а пошел к стойке и вернулся с двумя фужерами глиссе.